– И какой же из этого вывод?
Рауль закурил, встал, потянулся всем телом и выпустил облако дыма:
– Мы не можем позволить, чтобы несколько трусов остановили нашу работу.
– Жан не трус и не лжец, – заметила Амандина.
– Органы чувств могли его подвести, – возразил ей Рауль. – Может быть, там начинается зона кошмаров, зона ужаса… Я тоже считаю Брессона честным свидетелем, но меня беспокоит, что все эти видения столь различны. Похоже, что за первой стеной восприятие того света становится более личным. Мишель, помнишь египетскую «Книгу мертвых»? В ней говорится, что умершему придется встретить чудовищ, но если он одолеет их, то сможет продолжить свой путь. Жан просто не выдержал этого испытания! Вот откуда его примитивные выводы о том, что за Мохом-1 нет ничего, кроме ужаса.
Я взглянул на Амандину. Смотреть на нее было райским блаженством, тонуть в ее светло-голубых глазах – великим путешествием.
– И что же дальше?
– Остановим пока работу и подождем. Новости стремительно меняются. Люди забудут о танатофобии, и тогда мы продолжим исследования!
Тем временем Люсиндер отменил закон, запрещавший интенсивную терапию при реанимации. Никто больше не хотел брать на себя ответственность, отправляя пациента неизвестно куда. Прежде чем довериться хирургу, пациенты выписывали чеки на огромные суммы – это гарантировало, что их жизнь будут поддерживать бесконечно долго, даже если при неудачном исходе операции они превратятся в «овощ».
Амандина больше не виделась с Жаном Брессоном. Его вообще никто больше не видел. Он получил премию Люсиндера и потратил ее на строительство многоэтажного подземного убежища, набитого ящиками с консервами и запасами минеральной воды. Он спрятался там, и больше о нем никто никогда не слышал.
Четыре неверные особенности поведения провоцируют невежество и страдания человека.
Чувство индивидуальности. К успеху ведет: «Я умен», к поражению: «У меня ничего не получится».
Стремление к удовольствию: поиск удовлетворения как единственной цели.
Предрасположенность к депрессии: постоянные печальные воспоминания, которые подталкивают к мести и заставляют противопоставлять себя окружающим.
Страх смерти: болезненная потребность цепляться за существование, доказывающее личную индивидуальность, вместо того чтобы пользоваться жизнью ради развития самого себя.
Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»
Танатофобия продлилась почти шесть месяцев. Полгода вынужденного безделья и споров об одном и том же в тайском ресторане господина Ламберта. Полгода блужданий по Пер-Лашез. Полгода пыли, оседавшей на нашем танатодроме. Растения в пентхаусе оплели рояль. Мы почти не видели Люсиндера. Даже его пес Верцингеториг был мрачен. Амандина увлеклась кулинарией и пыталась нас утешить, готовя роскошные блюда. Мы играли в шашки и шахматы, но только не в карты, потому что никто не хотел видеть туз пик, предвещавший смерть.
Проблеск надежды, на который так рассчитывал Рауль, сверкнул оттуда, откуда мы его меньше всего ждали. Не из Соединенных Штатов Америки, где, как нам было известно, НАСА занималась сверхсекретными исследованиями, не из Великобритании, где могли остаться подражатели Билла Грэма, стремившиеся пойти по его стопам. Спасение пришло из Италии.
Мы знали о том, что в Падуе существовал сверхсовременный танатодром, но полагали, что он заморожен, так же как и наш собственный. Но итальянцы все-таки продолжали полеты. Двадцать седьмого апреля они объявили, что смогли отправить человека за первую коматозную стену и что их танатонавт, вернувшись в телесную оболочку, сообщил гораздо более оптимистичные сведения, чем Жан Брессон.
Как ни странно, но журналисты, немедленно поверившие жутким рассказам Жана Брессона, скептично восприняли гораздо более оптимистичные свидетельства итальянцев.
Итальянский танатонавт оказался женщиной. Ее звали Стефания Чичелли.
Рауль долго разглядывал ее портрет в одном из выпусков итальянского «Вечернего курьера». Улыбающаяся молодая женщина рассказывала, что за Мохом-1 обнаружила огромную сумрачную равнину. Там ей пришлось бороться с чрезвычайно агрессивными «пузырями воспоминаний». Изумленные коллеги заставили ее повторить рассказ под «сывороткой правды», но показания Стефании не изменились.
– Выходит, она не врет, – сказал я.
– Разумеется, нет! – воскликнул Рауль. – Тем более что в ее словах нет ни одного противоречия.
Я задумался.
– Говорю тебе, Брессон всего лишь столкнулся со своим прошлым и оно оказалось таким страшным, что он просто не смог его вынести.
Амандина знала, что наш каскадер никогда не посещал психоаналитика. Она считала, что ему это не помешало бы, но Жан тщательно скрывал свое прошлое. Мы провели расследование и выяснили, что Жан перенес в детстве тяжелую психическую травму. Он отгородился от прошлого стеной молчания, но она разлетелась на куски, когда он пересекал Мох-1. Жан хранил в памяти настолько мрачные воспоминания, что не смог вынести встречи с ними.
Амандина помчалась к нему с новостями, но Брессон, как и прежде, отказался вступать в контакт с окружающим миром. Он не отвечал на стук в дверь своей крепости и давно уже не пользовался телефоном.
Сгорая от любопытства, мы пригласили итальянку в Париж для вручения медали Почетного легиона танатонавтов, учрежденного Люсиндером. Церемония проходила без барабанного боя и рева фанфар. На этот раз мы решили не привлекать внимания прессы.
Стефания Чичелли оказалась полной невысокой женщиной с симпатичным, немного детским лицом и длинными черными кудрями. Джинсы и рубашка на ней трещали по швам, но очарования ей было не занимать.
Прямо в аэропорту она крепко обняла нас в знак того, что все мы принадлежим к одной большой семье танатонавтов, не страшащихся смерти. Смеялась она так громко, что казалось, раскаты ее хохота сметают тебя с ног.
Мы повели ее в тайский ресторан. Люсиндер предпочел не появляться, решив выждать и посмотреть, что к чему.
Много лет прожив в Монпелье, Стефания безупречно говорила по-французски с очаровательным солнечным итальянским акцентом. Она уничтожала горы вермишели с грибами, болтала с набитым ртом и веселилась. Я никогда прежде не видел, чтобы Рауль кого-нибудь так слушал. Он буквально пожирал глазами Стефанию, которая рассказывала о своих открытиях. За первой стеной находится мрачная гибельная зона, где не следует надолго задерживаться. Там на тебя, словно демоны, нападают «пузыри воспоминаний», преграждающие путь к свету. Но Стефания, явившаяся туда с твердым намерением вернуться, не поддалась ни свету, ни демонам прошлого.
Меня всегда интересовала техника старта, – в конце концов, это моя епархия, – и я спросил, чем она пользовалась.