— Что это такое? — спрашивает она.
— Средства, которые помогут нам исчезнуть. Даже без твоего дара я вижу, что нам надо спрятаться.
Трель свистка словно подтверждает его слова. Полицейские уже преодолели зарешеченный вход.
Это что, никогда не кончится?
Молодые люди бегут. Обернувшись, Кассандра с удивлением констатирует, что их маленькое представление принесло свои плоды. Бомжи встали, образуя плотное живое заграждение и замедляя продвижение полицейских.
Ким на бегу смотрит в карту. Наконец он показывает девушке на участок земли в углу, у стенки туннеля:
— Там!
Отодвинув большой плоский камень, он обнаруживает отверстие в сорок сантиметров диаметром. Извиваясь, чтобы протиснуться в узкий лаз, они пролезают в дыру. Ким, словно закрывая дверь, ставит камень на прежнее место.
Они неподвижно застывают в темноте под землей, обратившись в слух.
Мой брат умер.
Он один мог мне все рассказать.
Я никогда не узнаю, что произошло со мной в детстве.
Я никогда не узнаю, как родители сумели изменить мой мозг, позволив мне видеть будущее во сне.
Они не двигаются, их окружает абсолютная темнота.
Со мной уже бывало такое во многих моих предыдущих жизнях: я пряталась в темноте, пережидая опасность.
Кассандра слышит журчание воды.
— Мы где? — шепчет она.
Ким прижимает руку к ее губам. Они слышат звук шагов. Потом лай собак.
Собаки в конце концов возьмут след и найдут нас.
— Пошли!
Юноша зажигает свечу, и они идут по узкому туннелю, вдыхая запах мокрой глины. Позади слышатся шум отодвигаемого камня и лай собак у входа в туннель.
Они нашли нас. Нас выдаст пламя свечи.
Ким подводит Кассандру к развилке, они поворачивают направо, потом налево, затем снова налево, наконец выходят на площадку, от которой расходятся в разные стороны несколько туннелей. Они снова поворачивают налево, проход узкий, но они еще могут идти в полный рост.
По земле струится ручеек, он становится все глубже, в конце концов вода доходит им до щиколоток. Ким останавливается и прислушивается. Они еще слышат лай собак, но далекий и неясный. Эхо разносит его по лабиринту.
— Вода не даст собакам найти нас по запаху.
Кассандра поднимает голову. Еще несколько шагов, и высота свода, вырубленного в скале, сокращается до одного метра пятидесяти сантиметров. Они вынуждены двигаться дальше согнувшись.
— Где мы?
— В катакомбах. Это сто двадцать километров подземных галерей, располагающихся, как минимум, на трех уровнях. Подземелья Парижа — настоящий сыр грюйер, а здесь, на юге, в районе площади Брансьон, находится самый разветвленный участок. Пока я не переехал жить в Искупление, я тут частенько прятался и на вечеринки сюда ходил.
Ким заглядывает в план и показывает направление, в котором надо двигаться. Они идут вперед под арочными сводами.
— Раньше здесь были карьеры для добычи известняка. Из него построены дома и памятники в Париже.
Он подносит план к глазам.
— Отныне наша жизнь зависит от этого клочка бумаги. Многие погибли, потеряв его. Никто не может удержать в памяти расположение туннелей.
Кассандра замечает, что ее часы показывают: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 38 %». Она понимает, что навигатор GPS сообщил Пробабилису, где она находится. Тот сделал вывод, что она спустилась в катакомбы, и подсчитал риск для жизни.
Они продвигаются вперед, идут как можно быстрее. На третьей развилке Ким смотрит в план и поворачивает налево. Они подходят к позеленевшей бронзовой табличке с надписью: «Улица де Тольбиак».
— Все улицы на поверхности отмечены в подземелье. Удобно, правда?
Вентиляции нет, воздух холодный и спертый. Они выходят к пещере, исписанной граффити. На земле валяются пивные банки, подсвечники, окурки, разноцветные контейнеры с аэрозолями.
— Это убежище катафилов.
Этимология: катафилы — те, кто любит жить в катакомбах.
— Мы их можем встретить. Молодежь часто уходит веселиться под землю, они могут тут без помех танцевать, отрываться по полной. И…
Заниматься любовью, — мысленно дополняет Кассандра.
Ким смотрит в карту:
— Если я не ошибаюсь, то мы находимся в секторе под названием «Византия». Между улицей Альфонса Доде и «Винным подвалом».
Следующий туннель приводит их к большой, многоуровневой пещере с нишами. Ким направляется к одной из арок.
— Там — самая разветвленная зона. Они нас там никогда не найдут. Беспокоиться не о чем.
Два молодых бомжа идут долго. Свет свечи озаряет многочисленные ниши, некоторые из них украшены скульптурами или игривыми фресками.
Еще один невидимый мир, находящийся совсем рядом с миром видимым.
Они выходят в зал, где стоит миниатюрная крепость. С углов потолка, в подражание архитектуре соборов, спускаются водосточные трубы, служащие неожиданным дополнением интерьера.
— Это Замковый зал, — говорит Ким, освещая сначала помещение, затем — план. — Я знаю, где мы находимся.
Они вновь идут по лабиринту туннелей и добираются до зала Дракона, вырытого под улицей Санте. Здесь стоит внушающая ужас скульптура чудовищной рептилии с открытой пастью.
Что я здесь делаю?
Что делает здесь будущее?
Они доходят до развилки с табличками: «Парк Монсури» и «Цистерна Монсури».
— В той стороне находится подземный акведук Медичи, построенный в Средние века для снабжения Парижа питьевой водой, — объясняет Ким со знанием дела.
Слева висят две таблички: «Улица Алезиа» и «Данфер-рошро».
— Тут, под лицеем Монтеня, во время Второй мировой войны немцы из люфтваффе построили бункер. А там, под Данфер-Рошро, убежище участников Сопротивления, которые руководили освобождением Парижа в тысяча девятьсот сорок четвертом. Самое смешное, что они находились в двухстах метрах друг от друга, но немцы их так и не нашли. Затем это убежище использовали контрабандисты. А в шестьдесят восьмом оно позволило манифестантам скрыться от спецподразделений по борьбе с беспорядками.
Они слышат лай собак. Ким морщится:
— Нет, это невозможно! Они нас нашли и опять идут по следу. Наверное, здесь с недавних пор установили датчики, и они обнаружили нас у немецкого бункера. Быстро. Сюда.