Она двумя руками поднимает валик жира, и все видят какую-то выпуклую бородавку с двумя маленькими узелками, являющимися, видимо, мошонкой. Затем Эсмеральда берется за следующий валик, и появляется пупок, чуть меньшего размера, чем половой член. Прямо над ним Кассандра замечает татуировку в виде орла, держащего в когтях змею.
Черт, этого не может быть. Эта эмблема…
Только один человек рассказывал мне о таком рисунке в таком месте.
Орландо — отец Шарлотты!
Эсмеральда приподнимает третью складку. Все видят наконец рану. Валик жира перестает давить на нее, и начинается обильное кровотечение. Фетнат направляет на пулевое отверстие свет настольной лампы и берет в руки лупу филателиста.
— Ты уже делал такое, Фетнат? — спрашивает Эсмеральда.
— Нет. Но у Барона тоже не было водительских прав, когда он отправился Кассандру спасать. Я не буду семь лет учиться на врача, прежде чем начать операцию, если ты об этом спрашивала, Герцогиня.
— Ну а как же ты справишься?
— Я — колдун-волоф. А магию белых видел в американских фильмах. Они заменят мне диплом спасателя.
— Дело делу учит, — не может не прокомментировать Ким.
— Или наоборот, — морщась, вздыхает Орландо.
Фетнат дезинфицирует рану остатками рома, затем запускает в нее еще горячие ножницы и начинает искать пулю. Орландо стискивает зубы, чтобы не кричать.
Кассандра чувствует, как ему больно. Она видит кипящую от крови рану, и в голову ей приходит нелепая мысль:
«Мы понимаем боль только тех, кто кричит и истекает кровью. Интересно, если устрицы вопили бы, когда открывают раковину, хрипели бы, когда их поливают лимонным соком, если бы из них хлестала ярко-красная кровь в тот момент, когда их жуют, смогли бы мы есть их живыми?»
Все сосредоточенно следят за ходом сенегальской операции.
— Как ты терпишь такую боль? — спрашивает Эсмеральда.
— Стараюсь не думать о ней. И ты, сделай милость, не напоминай, Герцогиня… хорошо?!
Орландо морщится, пот течет по его лицу, а Фетнат лихорадочно копошится в ране, пытаясь найти пулю.
— Вы ее видите? — спрашивает Шарль де Везле.
— Заткнитесь! — кричит Ким.
— Хочешь, теперь я поищу, — предлагает Эсмеральда. — В детстве мне всегда везло, мне чаще всех попадалась фасолинка в пироге с сюрпризом.
Но колдун-волоф не может возложить столь ответственное дело на кого-то другого. Он меняет инструменты, пользуясь то щипчиками для бровей, то отверткой, то пилкой для ногтей. Его лицо тоже покрыто испариной. Ким вытирает ему со лба капли пота, чтобы они не упали в зияющую рану, все больше напоминающую лазанью с желтыми и красными прослойками.
Наконец Фетнат торжествующе поднимает вверх щипчики для бровей с округлым кусочком свинца.
— Нашел! — объявляет он, показывая всем пулю.
И бросает ее в стаканчик из-под йогурта.
Он покрывает открытую рану слоем майонеза и кладет сверху несколько листьев крапивы. Эсмеральда хочет перевязать Орландо, но Фетнат просит бумагу и карандаш. Он быстро что-то пишет на бумаге и помещает ее между майонезной раной и листьями крапивы.
— Что ты написал, Виконт?
— Магическое заклинание. Оно послужит амулетом, и все быстрее заживет, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
Нет, я совсем не понимаю…
— Он потерял сознание, — говорит Эсмеральда.
Все замечают, что Орландо действительно перестал шевелиться.
— Сердце еще бьется, — шепчет Кассандра, не отпускающая руку легионера.
Девушка просит всех уйти и ложится рядом с Орландо, крепко держа его за руку.
Я становлюсь им и вбираю в себя его боль.
Я становлюсь им и передаю ему свои жизненные силы.
Я всегда знала, что надо делать именно так. Вот истинное значение слова «эмпатия»: вобрать в себя чужую боль, почувствовать ее и победить.
Теперь мы стали с ним одним организмом, его ослабевшее тело соединилось с моим.
Я могу передать ему свою силу.
Я могу пойти еще дальше в слиянии и обмене силой. Я должна найти в памяти то время, когда я умела лечить.
В конце концов, я была врачом в прошлой жизни.
Кассандра воскрешает былые знания, позволяющие ей вспомнить об умении лечить. Но это еще не все. Она ищет подсказки в предыдущих жизнях.
Она находит на дне своей памяти опыт доисторического шамана, умевшего лечить людей странным способом — передачей энергии. Ее часы, отмечая замедление сердечного ритма, показывают: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 18 %». Затем: «25 %», «31 %». Но Кассандра не обращает на это внимания. Она знает, что за лечение приходится платить.
Она отдает Орландо все свои силы до полного изнеможения, пока ее глаза не закрываются сами собой.
Я хочу, чтобы он жил.
Я этого хочу.
Он спас мне жизнь, я спасу жизнь ему.
Она засыпает, не отпуская руки Викинга. Все стоят вокруг и молча на них смотрят.
— Пойдем со мной.
— Подожди, это я должна говорить, а не ты.
Обиженная Великая Жрица с треском захлопывает книгу. Кассандра тянет ее за тунику и ведет к дворцу царя Приама. В зале, украшенном мозаиками с изображением дельфинов, царица Гекуба и высшие государственные сановники разговаривают с греком в позолоченных доспехах.
— Что случилось? — спрашивает Приам. — Женщины, вы тревожите нас в неудачный момент. Наши враги отказываются от продолжения войны и дарят нам в знак примирения огромную статую коня. Мы одержали победу.
Грек с кудрявой бородой, в античном военном костюме, оказывается Филиппом Пападакисом, который заявляет:
— Все любят лошадей. Эта конная статуя пробудит в вас желание устраивать скачки, на которые вы будете продавать билеты. Все будут заключать пари, а угадавший победителя получит деньги. Спорящих всегда много, и лишь небольшая их часть что-то выигрывает. Доход от пари обогатит царскую казну.
— И сколько понадобится лошадей для таких скачек? — с интересом спрашивает троянский царь.
— Не больше двадцати. Победителями будут считаться три первые лошади. Их называют первой тройкой.
— А почему бы не считать победителями четырех первых лошадей? — спрашивает Гекуба. — Их можно назвать четверкой. Или пять первых? Пятерку?