– Так или иначе, выбора у вас нет. Поймите, если я захочу вас убить, помешать мне будет чертовски трудно, независимо от того, осведомлены вы о моих намерениях или нет. Равно не играет никакой роли огнестрельное, холодное или любое другое оружие. Так вы не против пройтись?
Она, судя по всему, тоже была профессионалкой в своей области, потому что очень быстро справилась с собой и в ответ на хвастливую тираду Иллариона, в которой не было ни слова не правды, ответила коротко и спокойно.
– Охотно, – сказала она. – Нам действительно необходимо поговорить.
– Куда пойдем? – спросил Илларион, когда они вышли во двор. – Мне здесь известен только один маршрут – до гаража и обратно, но там всегда почему-то навалом типов, у которых чешутся кулаки.
Я ничего не имею против, но это отвлекает. Еще можно податься за ворота, но охранник может нас не правильно понять.
– Я здесь старожилка, – сказала Ирина. – Тут есть одна калиточка, про которую вы наверняка не успели узнать. Идемте.
Взяв Иллариона за рукав, она потащила его за собой вокруг дома туда, где забор почти вплотную примыкал к стене, образуя длинную узкую щель.
Здесь обнаружилась неприметная калитка, открывавшаяся прямо в лес. Она была словно дверца в страну чудес, тем более что за ней не было даже намека на тропу, и лишь наметанный глаз Иллариона мог определить, что здесь все-таки время от времени ходят люди.
Некоторое время они молча шли по лесу. Наконец Ирина остановилась и повернулась к Иллариону лицом.
– Ну, давайте, – сказала она.
– Простите, – осторожно сказал тот, – а вам не кажется, что это несколько двусмысленное предложение? Что именно вы хотите от меня получить?
Или я должен действовать на свое усмотрение?
– О господи! – вздохнула она. – И тут приходится выслушивать пошлятину. Впрочем, как хотите. Может быть, и лучше, если это случится неожиданно.
– Погодите-ка... Вы что же, всерьез решили, что я могу убить женщину, да еще и голыми руками?
То есть технически это, конечно, несложно, но есть ведь еще и моральная сторона дела...
– Какая, какая? Я не ослышалась? Вы сказали – моральная? Слушайте, вы кто? Откуда вы такой взялись?
– Здесь странное место, – поделился своими наблюдениями Илларион. – Едва ли не с момента моего появления здесь меня непрерывно спрашивают, кто я такой. Как будто меня нельзя воспринимать непосредственно, отдельно от моей трудовой книжки.., которой у меня, в общем-то, и нет.
– На жулика вы не похожи, – задумчиво сказала Ирина. – Неужели вы тоже из госбезопасности?
– Боже сохрани! – не вполне искренне сказал Илларион. – А почему вы так решили?
– У моего предыдущего напарника тоже не было трудовой книжки, – сухо сказала она.
– Оставим мою персону в покое, – предложил Илларион. – Вы ведь хотели мне что-то сказать?
– Собственно, я хотела просто поговорить с вами, познакомиться...
– Прощупать, – подсказал Илларион. – Вы ведь явно что-то такое имеете в виду, нет?
– Давайте не будем торопиться. Скажите лучше, каким образом вы оказались на кордоне?
– Самым обычным – приехал поохотиться и отдохнуть.
– Это что, шутка?
– Это чистая правда. Я и в мыслях не держал – встревать во всю эту кашу. Может человек раз в жизни выехать поохотиться? А кой черт, извините, дернул вас затевать безобразие со стрельбой? Ведь это, наверняка, была ваша идея, не отпирайтесь.
– Моя. Только вот результатов она не дала, за исключением того, что теперь дорога на ту сторону мне заказана.
– А чего вы хотели?
– Какой вы быстрый... Впрочем, что там... Сказав 'а', надо говорить 'бэ'. Я хотела захватить груз и продать его третьему лицу, в обход обычных каналов сбыта. Таким образом я одним махом обеспечила бы себя надолго.
– Как я понимаю, у вас ничего не вышло.
– Гуннар перехватил мою группу. Тех, кто был со мной, он просто перестрелял, а меня отправил с грузом дальше, пригрозив выдать Старику.
– Он отправил вас без сопровождения?
– Как же!.. Мой спутник вылез из машины в трех километрах от поворота к домику.
– А почему Гуннар все-таки решил использовать вас после того, что вы учинили с грузом?
– Я тренированный курьер. Профессионал, если хотите.
– И что теперь?
Она пристально посмотрела на него и отвернулась, в раздумье похлопывая себя веточкой по штанине.
– Что теперь... Мой ответ зависит от степени вашей лояльности по отношению к Старику и Плешивому...
– По-моему, с некоторых пор это взаимоисключающие понятия.
– Какие слова... Впрочем, да. Так за кого вы?
– А вы?
Она твердо посмотрела Иллариону в лицо и ответила:
– Я – за себя.
– Я тоже, – сказал Илларион и улыбнулся, чтобы хоть как-то снять возникшее напряжение. – Вот и славно. Итак, что могут предпринять в данной ситуации два независимо мыслящих человека? Ведь вы хотите что-то предпринять?
– Я все смотрю на вас и думаю, продадите вы меня или нет, – сказала Ирина.
– И что у вас придумывается?
– Получается, что это был бы с вашей стороны совершенно бессмысленный шаг. Ведь награда за мою голову вам все равно обещана.
– А вдруг Плешивый даст больше?
– Ну, для меня-то это безразлично. Так или иначе, мне до зарезу нужен кто-нибудь вроде вас.
– Романтическое путешествие? Кругосветный круиз? Создание полноценной ячейки общества?
Иными словами, зачем это я вам понадобился?
– Мне нужны большие деньги, – сказала она. – Я хочу бросить работу, осесть в каком-нибудь красивом месте и родить ребенка. Если вы сейчас засмеетесь, я это стерплю, потому что ваша реакция не имеет значения – вы мне нужны.
– Я весь внимание, – серьезно сказал Илларион. – Деньги – это вещь, особенно когда их много.
– В Рижском порту стоит одно судно.., точнее, это яхта океанского класса, под завязку набитая редкоземельными металлами. Она уже готова сняться с якоря, осталось погрузить только одну партию товара. Партия, как я поняла из сегодняшнего разговора с Гуннаром, ожидается большая. Соответственно, требуется мощное сопровождение на случай всяких непредвиденных осложнений...
– Это, видимо, я, – с гениальной прозорливостью сказал Илларион.
– Совершенно верно. Так вот, если бы кто-то сумел захватить эту яхту, он смог бы купить себе остров в тропиках и всю оставшуюся жизнь ходить нагишом с бокалом ледяного шампанского в руке.
– Звучит заманчиво. Захватить яхту – раз плюнуть, это не линкор, вот только в судовождении я полный профан.