Судьба бизнесменов от таможни волновала Говоркова меньше всего, поскольку они ее заслужили, а что до Старцева, то его вообще давно пора было менять. Говоркову был нанесен страшный удар, и он реагировал на него с холодной логикой древней рептилии: следовало немедленно обезопасить себя и уничтожить противника. На груз ему было плевать: он все равно пропал, но вот Забродова надлежало стереть с лица земли, и чем скорее, тем лучше.
Вместе с Забродовым старый крокодил приговорил к смерти еще четверых: Ирму, директора грузового автопарка, знавшего, кому и зачем понадобился фургон, Старцева и Плешивого Гуннара. Для всех остальных участников этого дела он был просто Тихарем из Москвы, то есть, по сути дела незнакомцем.
Он взял трубку сотового телефона и набрал номер директора.
– Игорь Николаевич, – прошелестел он, свободной рукой отдавая Федорову безмолвный приказ трогать и ехать направо, за 'Волгой', – это Говорков вас беспокоит. У нас ЧП.
... Спустя какое-то время идущий на недозволенной скорости 'пассат' со свистом обогнал черную 'Волгу', а через минуту настиг и оставил позади тяжелый мебельный фургон. Усатый водитель фургона, занятый своими невеселыми мыслями, скользнул по нему неузнающим взглядом и снова стал смотреть на дорогу, время от времени прикладываясь к бутылке с минеральной водой и насвистывая сквозь зубы какой-то унылый мотив.
Пока Ирина ходила мыть руки и причесываться, Илларион выскочил из закусочной и приобрел на импровизированном базарчике букетик садовых ромашек. Вернувшись за столик, он с торжественным видом положил букет перед Ириной.
– Это вам, мадам.
– Вот чокнутый, – сказала она. – Спасибо, рыцарь.
– Так, – энергично сказал Илларион, садясь и плотоядно потирая руки, – что у нас тут? Столовские пельмени? Пища богов!
Ирина поморщилась, с сомнением глядя на бугристую сероватую массу, лежавшую в тарелках.
– И не надо морщиться, граждане! – назидательно произнес Забродов. – Любовь и война отнимают совершенно ненормальное количество калорий, каковые требуют постоянного восполнения.
Голодный герой годен лишь на то, чтобы шарить вокруг тоскливыми глазами, и мечтает он не о подвигах и даже, прошу прощения, не о дамских прелестях, а о куске колбасы, на восемьдесят процентов состоящем из сои и на двадцать – из туалетной бумаги. Поэтому героя надо кормить – пусть даже не слишком изысканно, но часто и обильно. Тогда он свернет горы и повернет реки вспять, а также совершит массу других славных деяний – в том числе и под одеялом.
– Опять все опошляете, мой рыцарь, – заметила Ирина, без особого воодушевления ковыряя вилкой в тарелке.
– Миль пардон, – сказал Забродов. – А чего вы все от меня хотите? В конце концов, я бандит или профессор?
– Ты шут гороховый, – невольно улыбаясь, сказала она. – Ешь, а то твоя пища богов остынет.
Илларион молча кивнул и с аппетитом набросился на свою порцию. Ирина отложила вилку и сидела, задумчиво перебирая лепестки ромашек и разглядывая проносившиеся по шоссе автомобили. На губах ее играла неопределенная полуулыбка, заметно теплевшая, когда ее взгляд падал на уверенно расправлявшегося с пельменями Иллариона. Когда он закончил, она придвинула к нему свою порцию.
– Мммм? – спросил он с набитым ртом.
– Давай, давай, – пригласила она, – не стесняйся. Я знаю в Риге одну гостиницу, где очень уютно и тихо. Так что силы тебе понадобятся.
– Рррр, – ответил Илларион, и она рассмеялась. Закусочная представляла собой стеклянный павильон, расположенный метрах в пяти от шоссе и сотрясавшийся до основания всякий раз, когда мимо с ревом проносились многотонные махины тяжелых грузовиков. Вдалеке маячил окраинный микрорайон Великих Лук, а в противоположной стороне, там, откуда они приехали, не более чем в километре синел перелесок, из которого они только что выбрались. Где-то там остался мечущийся из угла в угол Старцев; где-то там примерно в это время должны были хоронить Свата, погибшего, как написал в своем отчете участковый, в результате несчастного случая на охоте; где-то там слонялся опухший от водки Воробей, пропивая остатки выданной Стариком премии и рассказывая всем подряд страшные байки о том, как он чуть не помер, волоча через лес подстреленного латышами Свата, чем наживал себе, несомненно, большие неприятности. А несколько десятков людей, повинуясь отданному приказу, снаряжали магазины автоматов и прочищали шомполами стволы дробовиков, готовясь поставить на место потерявших всякую совесть соседей. Не первый год работавшая курьером Ирма ясно ощущала, как сгущается атмосфера, закручиваясь наэлектризованной тугой спиралью, и точно знала, что спираль эта развернется именно в тот момент, когда в центр ее вломится тяжелый грузовик, в кабине которого будут сидеть они с Илларионом.
Впрочем, ее это волновало не так сильно, потому что рядом был Илларион. Она ни за что не призналась бы в этом даже еще вчера. Но сегодня все странным образом изменилось, и привычные предметы приобрели диковинные очертания, словно она смотрела на них под другим углом. Жалкий букетик садовых ромашек тронул ее до слез, и ей стоило немалых усилий скрыть это позорное, по ее мнению, обстоятельство. Одно она знала точно: рядом с ней сейчас сидел именно тот мужчина, ребенка которого она хотела бы носить под сердцем. Ему вовсе не обязательно об этом знать, но она-то постарается, чтобы это произошло.., если, конечно, оба останутся в живых после безумного предприятия, которое они затеяли.
Илларион же, поглощая отвратительные, но высококалорийные столовские пельмени, старательно придумывал, как сделать так, чтобы присланная Мещеряковым кавалерия не замела Ирму, и при этом не покалечить кого-нибудь из своих. Придумать что-либо конструктивное, сидя за столом в придорожной закусочной, никак не удавалось, и он решил, что разберется на месте, – как правило, это у него получалось неплохо.
Мельком взглянув на Ирину, он увидел, что та очень внимательно разглядывает что-то за его спиной. Выражение ее лица медленно менялось от простой сосредоточенности к откровенному испугу.
Резко обернувшись, он увидел припаркованный прямо напротив дверей закусочной черный 'фольксваген-пассат', у открытой дверцы которого стоял, озираясь, верзила почти двухметрового роста со странно знакомой физиономией. Илларион напрягся, пытаясь припомнить, где он видел великана, но тут с другой стороны из автомобиля грациозно выскользнул невысокий человек, сложением напоминающий недокормленного подростка, с откровенно восточными чертами лица и густой шапкой иссиня-черных волос на голове. Появление второго мгновенно расставило все по местам – Илларион вспомнил, кто это. Это были телохранители Говоркова.
Значит, крокодил либо сидел в машине, либо затаился где-нибудь поблизости. Цель их появления здесь тоже была вполне очевидна: Мещеряков проморгал 'хвост', пущенный поставщиками вольфрама за трейлером, перевозившим груз. В голове Иллариона вихрем пронеслись те же соображения, что несколько часов назад заставили задуматься Говоркова. Он пришел к тем же выводам, к которым пришел Тихарь, сидя в салоне машины на окраине Ржева: груз погиб, и, следовательно, необходимо было убрать свидетелей и непосредственного виновника провала тщательно разработанной операции.