— Честно, я не знаю, сэр. Если это может быть сделано, то бьюсь об заклад, в Денвере над этим работают. Но не знаю, смогут они справиться или нет.
— Ладно, сержант. Это хороший ответ, — сказал Донован. — Если бы вы знали, сколько людей стараются стать важными персонами и сделать вид, что знают больше, чем на самом деле… Черт возьми, не стоит нагружать вас этими пустяками. Вы свободны. Если мне понадобятся ваши мозги из-за этого жалкого адского устройства, я снова вызову вас. Надеюсь, не потребуются.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал Сэм. — Поскольку это означало бы нарушение перемирия.
Он отдал честь и вышел из кабинета Донована.
Генерал-майор не стал придираться к его форменной одежде. «Неплохой парень», — подумал Сэм.
* * *
Германский майор в порту Кристиансанда рылся в огромном ящике-картотеке.
— Бэгнолл, Джордж, — сказал он, вынув одну из карточек. — Скажите ваш личный номер, пожалуйста.
Бэгнолл выпалил число по-английски, затем медленно повторил по-немецки.
— Данке, — поблагодарил майор; он носил фамилию Капельмейстер и обладал на редкость немузыкальным голосом. — А теперь, летчик-инженер Бэгнолл, скажите, не нарушили ли вы слово, данное подполковнику Хёккеру в Париже в позапрошлом году? То есть: применяли вы с тех пор оружие против германского рейха? Говорите только правду, ответ у меня имеется.
— Нет, не применял, — ответил Бэгнолл.
Он почти поверил Капельмейстеру — офицер-нацист в заштатном норвежском городке, вытащив карточку, назвал имя человека, которому он давал это обещание. Его поразила доведенная до абсурда тевтонская дотошность.
Удовлетворенный, немец написал что-то на карточке и сунул ее обратно в ящик. Затем он проделал ту же процедуру с Кеном Эмбри. Закончив с Кеном, он вытащил несколько карточек и назвал Джерому Джоунзу имена людей из экипажа «ланкастера», с которыми служили тогда Эмбри и Бэгнолл, а затем спросил:
— Который из них вы?
— Никто, сэр, — ответил Джоунз и назвал имя и личный номер.
Майор Капельмейстер прошелся по картотеке.
— У каждого второго англичанина — имя Джоунз, — пробормотал он. — Однако я не нахожу Джоунза, под описание которого вы подходили бы. Очень хорошо. Прежде чем вы сможете проследовать в Англию, вы должны подписать обязательство не выступать против германского рейха никогда в будущем. Если вы будете схвачены во время или после нарушения этого обязательства, вам придется плохо. Вы поняли?
— Я понял, что вы сказали, — ответил Джоунз. — Я не понимаю, почему вы об этом говорите. Разве мы не союзники против ящеров?
— В настоящее время между рейхом и ящерами действует перемирие, — ответил Капельмейстер. Улыбка его была неприятной. — Должен быть заключен мир. Тогда понадобится уточнить взаимоотношения с вашей страной, вы согласны?
Трое англичан посмотрели друг на друга. Бэгнолл не задумывался, что означает перемирие для людей. Судя по выражению лиц, ни Эмбри, ни Джоунз тоже не думали об этом. Чем больше всматриваешься в предмет, тем сложнее он кажется. Джоунз решил уточнить:
— А если я не подпишу обязательство, тогда что?
— Вы будете считаться военнопленным со всеми привилегиями и льготами, положенными военнопленным, — сказал майор.
Джоунз помрачнел. Привилегии и льготы ныне были весьма сомнительны.
— Дайте мне ручку для росписи кровью, — сказал он и расписался на карточке.
— Данке шён, — снова поблагодарил майор Капельмейстер, когда англичанин вернул карточку и ручку. — Сейчас, как вы правильно заметили, мы — союзники, и с вами будут обращаться соответствующим образом. Разве это не правильно?
Все трое были вынуждены согласиться. Путешествие через союзную с Германией Финляндию, нейтральную, но благосклонную к желаниям Германии Швецию и оккупированную немцами Норвегию было быстрым, продуманным и приятным, насколько это возможно во времена всеобщей беды.
Пока Капельмейстер искал карточки, Бэгноллу представилось, как копии их совершали свое путешествие в каждую деревушку, где стояли на страже нацистские солдаты и бюрократы. Если Джером Джоунз отступится от своего слова, его настигнет возмездие везде, где хозяйничает рейх.
После того как обязательство оказалось в его руках и было упрятано в бесценную картотеку, майор превратился из раздражительного чиновника в любезного:
— Теперь вы свободны и можете подняться на борт грузового судна «Гаральд Хардрад». Вам повезло. Погрузка корабля почти закончена, и скоро он направится в Дувр.
— Много прошло времени с тех пор, как мы в последний раз видели Дувр, — сказал Бэгнолл. — А у ящеров нет привычки обстреливать суда, идущие в Англию? С нами ведь они формально перемирия не заключали?
Капельмейстер покачал головой.
— Не совсем так. Неформальное перемирие, которое они установили с Англией, похоже, удерживает их от обстрелов.
Трое англичан вышли из учреждения и направились в доки, где стоял «Гаральд Хардрад». В доках пахло солью, рыбой и угольным дымом. У сходней стояли немецкие часовые. Один из них побежал к Капельмейстеру, чтобы проверить, можно ли англичанам подняться на борт. Он вернулся, помахал рукой, и остальные солдаты отступили в сторону.
Бэгнолла с товарищами поместили в такой крохотной каюте, что, будь у нее красные стены, она могла бы сойти за лондонскую телефонную будку. Но после долгой отлучки он готов был с радостью висеть на вешалке для шляп, лишь бы добраться домой.
Но сидеть взаперти в каюте он не желал. Бросив свои скудные пожитки на койку, он вышел на палубу. Немцы в форме закатывали на судно по сходням небольшие запаянные металлические баки. Когда первый бак оказался на палубе, солдат перевернул его и поставил на дно. Обнаружилась аккуратная надпись по трафарету: Норск Гидро, Веморк.
— Что в нем? — спросил Бэгнолл. Его немецкий стал почти совершенным; человек из другой страны мог бы принять его за немца, но только не настоящий немец.
Парень в каске улыбнулся.
— Вода, — ответил он.
— Если не хотите говорить, просто не говорите, — пробурчал Бэгнолл.
Немец рассмеялся и, перевернув следующую бочку, помеченную точно так же, поставил ее рядом с первой. Рассерженный Бэгнолл, топая по стальной обшивке палубы, ушел прочь. Нацист захохотал ему вслед.
Позже бочки убрали куда-то в трюм, где Бэгнолл не мог их видеть. Он рассказал эту историю Эмбри и Джоунзу, а те принялись немилосердно подшучивать над товарищем, спасовавшим перед немцем.
Густой черный дым повалил из трубы «Гаральда Хардрада», когда буксиры вытащили его из гавани Кристиансанда. Пароходу предстояло путешествие по Северному морю в Англию. И хотя Бэгнолл возвращался домой, все же лучше бы было обойтись без моря. Джорджа никогда не укачивало даже на самых худших маневрах уклонения в воздухе, но здесь постоянные удары волн в борт судна заставляли его раз за разом перегибаться через борт. Его товарищи больше не насмехались — они были тут же, рядом с ним. И некоторые матросы тоже. Этот факт не улучшал самочувствия Бэгнолла, но зато примирял с судьбой: беда не приходит одна — в этой поговорке немало правды.