— Одно хорошо, командир, — сказал Люций Эггий. — В такую бурю не нужно беспокоиться, что на нас нападут германцы.
— Да? А почему не надо?
Нападение германцев Вара как раз не беспокоило.
— Вы что, шутите, командир? — ляпнул Эггий.
Вар еще не успел решить, обижаться ли ему на этот выпад, как префект пояснил:
— Эти дикари тоже ходят пешком, и им не легче месить грязь, чем нам.
— А…
Об этом Вар как-то не подумал.
— Да, если худо каждому, то и всем несладко, не так ли?
Несмотря на потоп, он улыбнулся.
— Это не самый плохой из афоризмов.
Вала Нумоний тоже улыбнулся, но Эггий только пожал плечами, отчего с них потекли новые струйки дождевой воды. Вар невольно задумался, понимает ли префект значение афоризма. Профессиональные военные, конечно, культурнее германцев, но, надо признать, зачастую не намного культурнее.
Это напомнило наместнику один разговор.
— А ведь мы могли бы и не мучиться так, — промолвил он.
Но тут его лошадь ступила в глубокую лужу, и его так встряхнуло в седле, что Вару пришлось вцепиться в конскую гриву, чтобы не слететь в грязь.
Ни Вала Нумоний, ни Люций Эггий не стали над ним смеяться, зная, что такое могло бы приключиться с любым из них. Когда Вар снова выпрямился в седле, Нумоний напомнил:
— Командир, что ты имел в виду?
— Арминий рассказал мне о дороге, ведущей к Рейну. О дороге, которую никогда не заливают дожди, — ответил Вар. — Если следующей осенью, когда мы станем покидать Минденум, пойдут дожди, будь я проклят, если не разрешу Арминию показать нам этот путь. Пусть та дорога длиннее, главное, нам не придется снова тащиться по проклятой трясине.
— Признаться, я думал, в Германии вообще нет мест, которые не заливало бы дождями, — сказал Эггий. — А ты уверен, что этот белобрысый ублюдок не прячет кое-что под плащом?.. А, командир?
Уважительное обращение к вышестоящему прозвучало после паузы, что невольно обращало на себя внимание. Лучше бы уж Эггию вовсе было не прибавлять «командир». Взгляд прищуренных глаз Квинтилия Вара, устремленный на префекта, не имел никакого отношения к дождю.
— А с чего ты взял, что, если нам вызвались показать хорошую дорогу, в этом нужно искать предательство? — осведомился наместник.
— Такого я не говорил, командир.
На сей раз Эггий не замешкался со словом «командир», но Вар уже был раздражен.
— Просто я бы обязательно проверил, насколько хороша эта дорога, прежде чем двинуться по ней, — сказал префект.
— Ты всерьез считаешь, что римский гражданин — и член сословия всадников — способен направить своих сограждан не туда? — спросил Вар голосом более ледяным, чем дождь.
— Может, он и римский гражданин, командир, но к тому же германец, — упрямо заявил Люций Эггий.
— Может, он и германец, но он римский гражданин, — с не меньшим упрямством парировал Вар. — И он, как и ты, рисковал жизнью ради Августа и ради Рима.
Наместник умолк, ожидая дальнейших возражений, но Эггий промолчал. Что толку спорить: раз Вар решил довериться Арминию, командира не переубедишь.
А наместник и впрямь уже все решил. И каждый локоть, который с трудом преодолевала лошадь Вара, заставлял его жалеть о том, что он не доверился Арминию раньше.
— Он почти клюнул, отец! Клянусь богами, он почти клюнул!
По пути домой, на северо-запад, Арминий не мог скрыть радостного возбуждения.
— Он совсем как жирная форель. Ухватился за червяка, а крючка так и не заметил.
— Как форель или как водяной дракон? — уточнил Зигимер. — Что бы ты сделал, если бы он решил двинуться предложенным тобой путем? Что ты смог бы сделать, кроме как позволить ему пройти по дороге от начала и до конца? Да по пути еще и ограбив полдюжины племен, через земли которых пролегает дорога. Уж за это тебя никто бы в Германии не похвалил. Ты не успел бы собрать так быстро большое войско, чтобы на него напасть.
Арминий нахмурился, но не потому, что отец был не прав, а потому, что тот был прав. С неба непрерывно сыпал дождь, и, хотя тропа пролегала под кронами сосен, а отец с сыном кутались в плотные плащи, оба промокли до нитки. Тропа превратилась в полосу жидкой грязи. Впрочем, германцы не сетовали — в это время года подобная погода была обычным делом.
— В следующем году мы будем готовы — я в этом уверен, — после размышлений заявил Арминий. — Единственное, что нужно, — это чтобы Вар заглотил наживку.
— И что после?
Зигимер упорно настаивал на том, чтобы рассмотреть все достоинства и недостатки плана.
— Даже если ты задашь им трепку, что будет после? Вар и римляне поймут, что у нас есть армия. Ну и что с того? У них тоже есть армия. Они сражаются не так, как мы, но это не значит, что они сражаются плохо. Если бы они сражались плохо, мы бы прогнали их задолго до твоего рождения.
Смахнув очередную каплю с кончика носа, Арминий снова нахмурился. Уж он-то знал, на что способны римляне, ибо не только видел их в бою, но и сражался в их рядах. Он не только понимал, что их тактика действенна, он понимал, как именно она действует.
Он мысленно услышал пение труб, увидел колонну, быстро и слаженно, без лишних движений, разворачивающуюся из походного строя в боевой порядок. Арминий представил себе смертоносный ливень копий и непроницаемую стену щитов, из-за которых, как змеиные жала, разят острые мечи.
— Мы должны разбить их прежде, чем они развернутся в боевой порядок.
Он говорил это и раньше. Представив себе легионы, готовящиеся к схватке с германским воинством, Арминий лишь утвердился в сознании собственной правоты.
Но его слова не произвели впечатления на отца.
— Ясное дело, ты это уже говорил. Но говорить — одно, а сделать — совсем другое. Как ты собираешься такое провернуть?
Вопрос Зигимера был острым, как римский гладиус.
— Мы должны застигнуть их там, где они не смогут перестроиться из колонны в боевой порядок, — ответил Арминий.
— И где ты найдешь такое место? — спросил отец. — Я понимаю, чего ты хочешь, но одного желания тут мало.
— Правильно, поэтому я собираюсь не просто хотеть, а искать то, что требуется. Зимой мне все равно предстоит разъезжать по стране, вот и буду присматривать подходящее место. И рано или поздно я его найду. Германия — это не только равнины и поля. Если искать как следует, что-нибудь обязательно найдется.
Арминий старался говорить уверенно.
— Надеюсь, ты прав, — проворчал Зигимер. — Ну а я буду рад вернуться к твоей матери. Я соскучился по ней. Полагаю, ты тоже будешь рад снова увидеть Туснельду.