– Это так? – спросил он еще раз, пристально глядя на нее. – Он же не настолько плох, он становится лучше.
– Да, становится, – согласилась Эстрилда. – Но становиться лучше – не значит становиться хорошим. Истории о том, как он обращался со служанками, до сих пор живы у многих в памяти.
– Это было давно, и, кажется, мне удалось пригрозить ему карой Олора или, по крайней мере, моей карой. Уже достаточно времени он не совершал ничего непристойного.
Ему не нравилось слушать собственные слова. Они звучали так, словно он пытался представить хорошим плохое.
– Не так давно у него возник спор с Ансером, – сказала жена, – по поводу охоты. Мне кажется, после этого они перестали охотиться вместе. Больше я ничего не знаю, а те, кто, возможно, знает, отказываются говорить на эту тему.
– А кто может знать?
– Любой из твоих сыновей, – несколько язвительно ответила Эстрилда.
Грас щелкнул языком.
– С Орталисом на эту тему я разговаривать не буду. Может быть, Ансер расскажет...
– Может быть.
Эстрилда не могла продолжать прежним язвительным тоном. Что поделать, всем нравился внебрачный сын мужа.
– Думаю, мне все удастся выяснить, – сказал Грас. Но когда он через пару дней задал этот вопрос архипастырю, Ансер только пожал плечами:
– Прошу прощения, ваше величество, боюсь, я не помню.
– Я тебе не верю!
– Мне очень... жаль. Я не знаю, что еще сказать.
Он выглядел испуганным, словно боялся, что король позовет палача. Грас, может быть, так бы и поступил, если бы Ансер не был его сыном, – искушение было велико.
Вместо этого пришлось довольствоваться резкой фразой:
– Своим молчанием ты никому не оказываешь услугу.
Архипастырь только пожал плечами и промолчал. Рассерженный Грас пробормотал грязное ругательство и с гордым видом удалился.
В королевский дворец он вернулся, все еще кипя от гнева. Если бы ему на глаза попался Орталис, тому пришлось бы весьма несладко. Однако он встретился с Алсой – и настроение мгновенно улучшилось.
– Клянусь богами, как я рад тебя видеть!
– Правда, ваше величество?
По ее тону было непонятно, рада ли она видеть его.
– Ты можешь при помощи колдовства выяснить, о чем недавно шел спор между Орталисом и Ансером?
– Насколько недавно?
– Не знаю... Несколько недель, месяцев назад. Мы тогда были на юге.
Алса покачала головой.
– Извините, но колдовство здесь не поможет. Вам нужно чудо, а на это способны только боги.
– Какая жалость! Мне действительно необходимо знать. – Он объяснил почему, закончив: – Это заставляет людей отказываться от брака их дочерей с Орталисом.
Вероятно, не только это заставляло их отказываться, но Грас предпочитал дальше не распространяться. Алса нахмурилась, размышляя.
– Может быть, я смогу заставить вашего сына вспомнить спор. Этого достаточно?
– Сделай это здесь и сейчас! Или нужны специальные приготовления? Только... пусть он потом забудет об этом.
– Здесь и сейчас... где-нибудь в тихой комнате, все равно в какой. В этом нет ничего сложного.
– Отлично. Мне действительно необходимо это знать. – Грас позвал слуг и приказал каждому из них по очереди: – Найдите принца Орталиса. Если он во дворце, скажите, что я хочу видеть его немедленно. Понятно?
Судя по тому, как разбежались слуги, им было понятно. Алса спряталась в ближайшей комнате. Орталис появился буквально через несколько мгновений после того, как колдунья скрылась за дверью.
– Что тебе нужно? Я не сделал ничего плохого. «По крайней мере, в последнее время», – подумал Грас.
– Я хочу поговорить с тобой, – ответил он, указывая на дверь, за которой скрылась Алса. – Сделаем это здесь.
– Чем ты опять недоволен? Ты всегда подозреваешь меня, но на этот раз я ни в чем не виноват. Я не сделал ничего плохого. – Судя по тону, сын говорил правду.
– Значит, все в порядке, бояться нечего, – спокойно отозвался Грас. – Пошли.
Орталис не выглядел слишком довольным, но спорить не стал. Едва он заметил колдунью, как та произнесла:
– Замри, Орталис, сын Граса, сына Крекса!
И Орталис замер, словно его ноги примерзли к полу. Застыло и его лицо. Грасу совсем не понравился его укоризненный взгляд, и он был рад, что сын не будет помнить о колдовстве.
– Я могу задать ему вопрос? – едва слышно спросил он.
– Задавайте. Он ответит правду, а потом забудет об этом.
– Спасибо, – сказал Грас и повернулся к Орталису. – Ты слышишь меня?
– Я слышу тебя, – ответил тот глухим голосом.
– Хорошо. Какова была причина вашего спора с Ансером?
– Какого спора?
Грас немного подумал и сказал:
– Скверного. Того, о котором никто не должен знать.
Когда принц замолчал, Грас понял, что узнал больше, чем хотел.
– Ты говорил об этом серьезно или шутил? – едва слышно спросила Алса.
Даже магия долго не могла заставить Орталиса говорить.
– Я не знаю, – сказал он наконец. – Мне казалось, что это хорошее развлечение, – он пожал плечами, – но людям почему-то такие вещи не нравятся.
– Людям почему-то такие вещи не нравятся, – с горечью повторил Грас. – По крайней мере, он это понял. Может быть. – Он подал знак Алее. – Пусть он очнется.
Колдунья пробормотала заклинание и выскользнула из комнаты, прежде чем Орталис пошевелился, заморгал и кивнул отцу.
– О чем ты хотел со мной поговорить?
– Так, ни о чем, – сказал Грас и вздохнул. – Ничего серьезного.
– Вот видишь? Я же говорил. Я не сделал ничего плохого. – Орталис с важным видом закрыл за собой дверь.
Почти сразу же вернулась Алса.
– Итак?
– Ну. – Грас развел руками. – Я полагаю, что ему еще рано жениться.
Усатые обезьяны смотрели на кружившийся за окном снег. Тщательно закрытый камин поддерживал в комнате тепло. Зверьки не знали, что такое плохая погода, но зрелище явно интересовало их. Их черные глазки иногда останавливались на Ланиусе, словно спрашивая, какое он имеет ко всему этому отношение.
– Простите, – сказал он. – Но я не могу заставить снег исчезнуть.
Судя по одинаковому выражению их мордочек, похожих на человеческие, как и у котозьянов, они ему не поверили. Человек отвечал за еду и питье, почему он не ничего не мог сделать с погодой?
– Мне очень хотелось бы ее изменить, – сказал он. – Поверьте, очень хотелось бы.