Вздохнув в очередной раз о том, какой тяжкий груз свалился ему на плечи, Ланиус облачился в свои самые роскошные одежды. Солнечный свет, льющийся сквозь открытое окно, заставил сверкать драгоценные камни и золотые нити, покрывавшие алый шелк.
Сосия не скрывала своего восхищения:
– Ты выглядишь великолепно!
– Если б я еще и чувствовал себя столь же великолепно, – Ланиус взял с бархатной подушки тяжелую корону и водрузил ее на голову. – И сегодня вечером у меня будет болеть шея из-за этой ужасной штуковины.
– Ты бы предпочел не надевать ее? – резко спросила жена.
– Именно так, – признался Ланиус с печальной усмешкой.
До сих пор его раздражало то обстоятельство, что он был королем только номинально, а не фактически. Однако теперь, с отъездом Граса, все, что говорил Ланиус, обретало вес и значимость, и груз ответственности оказался гораздо тяжелее, чем он предполагал.
Он продолжал:
– И я должен стараться, чтобы ментеше не заметил, что меня что-то беспокоит. Это, наверное, будет... интересно само по себе.
Но, сидя на алмазном троне и окидывая взглядом длинный тронный зал, он успокоился. Он – настоящий король. Фарух-заде – всего лишь посол. Что бы ни случилось, он скоро уедет обратно на юг. Ланиус рассмеялся своим мыслям: «Не важно, какую неразбериху я устрою из этой встречи. Грас – вот кто будет расплачиваться».
Придворные с удивлением уставились на него. Но тут стражники по бокам трона замерли в ответ на команду начальника караула, и Ланиус придал лицу серьезное выражение. Посол принца Улаша показался в дверях и двинулся вперед по проходу, который образовали расступившиеся придворные. Он шагал с надменным видом победителя, и его величавые движения выглядели бы еще более впечатляющими, если бы не чересчур кривые ноги. Это был смуглый мужчина с крючковатым носом, черными усами и блестящими узкими черными глазами; его лицо в профиль напоминало лезвие топора. Одет он был в меховую шапку, меховую куртку и кожаные штаны, оранжево-желтый шелковый плащ струился за ним.
За ним следовало еще трое ментеше, но Ланиус почти не видел их. Фарух-заде был главным. «И он, разумеется, знает об этом», – подумал король.
Даже один взгляд, брошенный на кочевников, невольно заставил стражников Ланиуса сделать полшага от трона по направлению к Фарух-заде. Тот заметил их движение и улыбнулся, словно они сделали ему комплимент. Судя по всему, он был доволен.
Приблизившись к трону, посланник Улаша низко поклонился – слишком низко, будто в насмешку над церемонией.
– Приветствую тебя, ваше величество, – сказал он на безупречном аворнийском. – Да будет мир между нами.
– Да. Пусть будет мир, – ответил Ланиус.
Вежливость, продиктованная ритуалом. Он и Фарух-заде, конечно, хорошо знали это. Ментеше Улаша и Аворнису не обязательно было сражаться каждый год, но ни о каком мире не могло быть и речи, как не было его между богами и Низвергнутым.
Фарух-заде снова поклонился – еще более язвительно.
– Я принес приветствия, ваше величество, от своего властелина, принца Улаша, и от его властелина...
Он не произнес «Низвергнутый», но был так близок к этому, что вызвал гневный шепот в тронном зале. Затем посол продолжил:
– Они шлют свои самые теплые пожелания тебе, король Ланиус, и твоему властелину...
Посланник также не сказал: «король Грас», но приветствие от этого не стало менее оскорбительным.
«Он старается спровоцировать меня, – подумал Ланиус и отметил: – У него здорово получается».
– Я – король Аворниса, – вслух произнес он.
– Конечно, ваше величество, – сказал Фарух-заде таким тоном, который мог значить лишь одно: «Конечно нет, ваше величество».
– Например, – продолжил Ланиус, делая вид, что не замечает этого тона, – если бы я приказал схватить тебя и отрубить тебе голову за дерзость, стражники мгновенно подчинились бы мне.
Фарух-заде дернулся, как будто его кто-то укусил. Точно так же сделал и один из его слуг. «Наверное, волшебник», – подумал Ланиус. Его собственный стоял среди придворных достаточно близко к трону.
Посол ментеше нашелся с ответом:
– Если бы ты так сделал, это означало бы войну между Аворнисом и моим народом.
– Правильно, – согласился Ланиус. – Но не забывай, во-первых, ты не увидел бы войны – вне зависимости от развития событий. И во-вторых: когда принц ментеше Эврен напал на Аворнис в прошлом году, они больше ущерба нанесли себе, чем нам.
– Принц Улаш – это не принц Эврен, – заметил Фарух-заде. – Там, где проходят его конники, ничего больше не вырастает.
– Должно быть, это делает жизнь трудной в царстве Улаша, – ответил король Ланиус. – А если бы его конники чаще мылись, в их жизни было бы еще больше радостей.
Аворнийские придворные захихикали. Фарух-заде не был достаточно смугл, чтобы гневный румянец не стал заметен на его щеках. Он слегка улыбнулся Ланиусу.
– Ваше величество радуется своей шутке.
– Так же как и ты, – согласился Ланиус. – Но не обратиться ли нам теперь к делу и не поговорить о том, что принц Улаш хочет от меня и Аворниса?
Перед тем как ответить, Фарух-заде смерил короля долгим, оценивающим взглядом.
– Все обстоит не совсем так, как меня пытались уверить! – Его голос звучал обвиняюще.
– Жизнь полна сюрпризов, – ответил Ланиус. – Я еще раз спрашиваю, будем ли мы продолжать?
– Может быть, именно это и надо бы сделать, – Фарух-заде повернулся и тихо заговорил с одним из ментеше – тем, кто вздрогнул, когда Ланиус предупредил его.
«Они ожидали, что со мной будет проще, – подумал Ланиус. – Вот почему посольство прибыло, когда Граса нет. Я удивил их». Это был своего рода комплимент.
Посланник снова обратил свое внимание на короля.
– Ваше величество, что Аворнис собирается делать с рабами, которые покинули свои земли и пришли на те земли, которыми ты правишь?
– Ты это спрашиваешь тоже от имени принца Улаша? – поинтересовался Ланиус, отчасти, чтобы снова уколоть Фаруха-заде, отчасти потому, что действительно хотел знать это.
Рабы – потомки аворнийских фермеров, которые работали на южных землях до того, как ментеше завоевали их, – вследствие колдовских заклинаний Низвергнутого стали неполноценными людьми и теперь мало чем отличались от домашних животных.
Иногда рабы находили в себе силы избавиться от злых чар и убегали. Между прочим, Низвергнутый и ментеше использовали рабов после необходимой подготовки в качестве шпионов и наемных убийц.
Фарух-заде снова посовещался со своим приспешником, перед тем как ответить.
– Я – посол принца Улаша, – сказал он, но секундное колебание заставило усомниться в его словах. – Эти рабы – люди Улаша.