Ланиус задумывался, почему этого не происходило. Если рука Низвергнутого двигала и ментеше, и черногорцами против Аворниса, разве он не мог привести в движение одновременно обоих врагов? То, что этого не происходило, казалось Ланиусу нелепым. Как бы младший король ни желал, чтобы бог, изгнанный с небес, делал много таких ошибок, он уже не раз убеждался, что Низвергнутый редко ошибается.
Он спросил Всеволода, почему черногорцы не выступают.
– Почему? – повторил за ним изгнанный правитель Нишеватца. – Я скажу, почему.
Возможно, мрачный блеск в его глазах свидетельствовал, что Ланиусу следовало бы самому понять это. Может быть, это означало, что ему глубоко безразличен король Аворниса. Впрочем, это чувство было обоюдным.
– Говорите, – настаивал Ланиус.
– Есть две причины. Первая причина – в том, что аворнийские корабли отважно сражаться два года назад. Не все черногорские корабли вернуться домой. Много потерь. Они не хотеть много потерь снова.
– Да, я разделяю это мнение, – Ланиус кивнул в подтверждение своим словам. – Какова другая причина?
– Колдовство, – мрачным тоном произнес принц. – Этой весной они посылают корабли с продовольствием моему городу-государству, посылают еду моему проклятому сыну. И они наблюдают, как корабли загораются. Они видят, как горит еда, видят, как моряки горят. Не хотят видеть это снова у побережья Аворниса. Поэтому они остаются дома, – Всеволод ткнул большим пальцем в свою широкую грудь. – Мне, я люблю наблюдать горящие корабли. О да. Мне очень это нравится. Дайте мне посмотреть, как горит Василко, – мне понравится еще больше.
Ланиус верил ему. Таким образом, Низвергнутый не обладал достаточной силой, чтобы направить черногорцев против Аворниса. Черногорцы, или некоторые из них, являлись его союзниками – это так, но пока не были его марионетками, как ментеше.
«Мы все еще можем победить, – думал Ланиус. – Аворнис не был единственным, кто приносил беспокойство падшему богу». Он попытался представить себе, как выглядит мир с точки зрения Низвергнутого. Главный враг Аворниса уже подчинил себе ментеше. Дальше на севере он не позволил Грасу прогнать Василко из Нишеватца и вернуть трон Всеволоду. Но если он не может заставить черногорцев сотрудничать с ментеше, какими будут его следующие шаги?
Не появятся ли в Черногории рабы? Это было бы на руку Аворнису. Если что-то и могло испугать черногорцев, которые следовали за Низвергнутым, и тем самым заставить их изменить ему, то это могли быть только рабы. Там, на юге, волшебники ментеше превращали в рабов аворнийских крестьян, что, разумеется, совсем не беспокоило кочевников. Но на севере рабами станут черногорцы, а не представители вражеского народа, и это могло бы сработать против Низвергнутого.
Всеволод сказал:
– Когда вы кончить эту глупую войну на юге? Когда вы вернуться к тому, что важно? Когда вы гнать Василко из Нишеватца? Сейчас два раза вы готовите осаду, затем снимаете и уходите домой. Другой раз вы уходите домой раньше, чем готовите осаду. По мне, это как быть женщиной с мужчиной, который – плохой любовник. Вы дразните, вы дразните, вы дразните – но я никогда не попадаю туда, куда хочу попасть.
Ланиус едва сдерживал себя:
– Я не думаю, что изгнание завоевателей из наших южных провинций – глупая война. Что бы вы стали делать, если бы кто-то вторгся в Нишеватц?
– Никто не вторгнется в Нишеватц, – самодовольным тоном заявил Всеволод. – Черногорцы правят морями.
Он принял эффектную позу. Ланиус почувствовал острое желание ударить его. Зачем он тратит время на объяснения с этим напыщенным индюком!
– Ваша очередь придет, – произнес Ланиус. Только после того, как эти слова слетели с его губ, он задумался – а что он имел в виду, говоря это? Может, ему стоило промолчать?
– Не придет достаточно скоро, – проворчал Всеволод, доказывая, что не воспринял их так, как того опасался Ланиус. Он холодно поклонился.
– Недостаточно скоро, – повторил он и вышел из кабинета короля.
Король задумался, может ли он отправить Всеволода в Лабиринт, пока Грас не будет готов начать новую военную кампанию в Черногории. Он не сказал бы Всеволоду, что это ссылка – так, длительные каникулы...
Со вздохом сожаления Ланиус покачал головой. Всеволод обязательно догадается, что его оскорбили. Его крючковатый нос чуял оскорбления, действительные или кажущиеся. И Грас пришел бы в ярость, если бы Всеволод подумал, что его оскорбили. Старшему королю был нужен Всеволод в качестве официального союзника. Иначе на севере его воспринимали бы как обычного захватчика.
Но... его тесть действительно пришел бы в ярость? У Всеволода были сторонники, знатные особы, также проживавшие в столице. Если бы что-то случилось с принцем, один из них вполне мог бы стать официальным союзником. Медленно, задумчиво, Ланиус кивнул. Да, это могло бы сработать. И если бы король нашел готового к сотрудничеству черногорца, смог бы он обойтись без несносного Всеволода? Ланиус не знал наверняка, но он понял, что испытывает сильное искушение выяснить это.
Король Грас смотрел вниз, на долину Анапаса, реки, текущей к северу от Стуры, а затем издал длинный вздох облегчения. Он провел много времени, он пожертвовал многими людьми, чтобы оказаться так далеко, изгоняя ментеше из долин севернее этого места. Они оставляли после себя разрушения, но это были разрушения – он надеялся, – которые можно было восстановить, если кочевники не вернутся и не сделают чего-нибудь хуже.
Гирундо тоже смотрел вниз, на долину.
– Где-то неподалеку отсюда мы встретились впервые, если я правильно помню, – заметил генерал.
– Насколько я помню, это было дальше, в долине Стуры, – ответил Грас.
– Разве? – Гирундо пожал плечами. – Ну даже если и так, это все равно недалеко отсюда – по отношению к столице. Одно я знаю наверняка – мы оба были намного моложе, чем сейчас.
– Ну... да, – Грас кивнул. – За исключением нескольких вещей, я не чувствую себя старше, чем тогда, – но как седина попала мне в бороду, если я не стал старше?
Он выдернул волосок из бороды. Волос не был седым, он был ослепительно белым. Сердито бормоча себе под нос, Грас разжал пальцы и дал ветру унести волос. И если бы ветер мог забрать с собой все остальные белые волосы, он бы стал счастливейшим человеком на свете.
Время... Время – это зло, с которым Низвергнутый и близко не сравнится. Если Ланиус и сам Грас тревожили Низвергнутого, то все, что надо было сделать изгнанному богу, – это подождать. Довольно скоро, по его меркам, они бы ушли в небытие, и он бы вернулся к любым своим планам. Но ему, кто когда-то был Милваго, тоже не хватало времени, с тех пор как он был сброшен с небес в обычный мир. Он, возможно, не стал смертным в обычном смысле этого слова, но теперь ему так же было знакомо нетерпение. Он не мог ждать, когда все произойдет само. Из-за этого нетерпения он иногда ударял слишком рано. Грас смел надеяться, что сейчас был как раз такой случай.