– А тебе могут «открутить бошку» за то, что принял нашу сторону. – Он присмотрелся к юноше, словно натурфилософ – к незнакомой букашке. – Почему? Фортвежцы редко берут нашу сторону. – Губы его скривились. – Чужаки редко берут нашу сторону.
Леофсиг открыл было рот, да так и замер, глупо отвесив челюсть. Он не особенно любил кауниан, восхищаясь по преимуществу туго обтянутыми тканью ляжками их женщин. Так что солдату пришлось поразмыслить, прежде чем он понял, почему не присоединился к Мервиту против Гутаускаса.
– Альгарвейцы, – промолвил он наконец, – всех нас взяли за глотку. Если мы начнем между собой собачиться, они только со смеху лопнут.
– Это разумно, – признал Гутаускас, поразмыслив в свою очередь. – Но ты бы удивился, узнав, как редко люди следуют велениям разума.
– Мой отец говорит то же самое, – ответил Леофсиг.
– Правда? – Каунианин снова поднял бровь. – А чем, позволь спросить, занимается твой отец, что накопил столько мудрости?
«Издевается, что ли?» – мелькнуло у солдата в голове. Да вряд ли, просто манера у них такая.
– Он счетовод. В Громхеорте.
– А! – Гутаускас кивнул. – О да! Могу представить, что, наблюдая непрестанно, на что люди тратят серебро и злато, человек способен глубоко проникнуть в суть многообразных слабостей своих ближних.
– Пожалуй, – промямлил Леофсиг, который никогда прежде об этом не задумывался.
Он ожидал, когда Гутаускас поблагодарит его за то, что остановил свару, но каунианин и не подумал благодарить. Он явно считал, что по-иному Леофсиг поступить и не мог. С каунианами соседям всегда нелегко было ужиться. Если бы с ними легко было ужиться, они уже не были бы теми каунианами, которых знал Леофсиг, и юноша подумал вдруг: а кем тогда?
Прежде чем он смог довести эту мысль до завершения, в барак вломилась рота альгарвейских охранников.
– Мы искать, – заявил старший из них на прескверном фортвежском. – Может, вы бежать собраться, а? На выход!
Остальные подтвердили приказ властными взмахами жезлов.
Леофсиг вышел, чуть опередив Гутаускаса. За спиной его послышались грохот и треск: альгарвейцы деятельно перерывали барак. Если кто из его товарищей и планировал побег, Леофсиг не знал об этом. Зато он точно знал, что найдет, когда охранники позволят им вернуться: хаос. Разносить все перед собой рыжики были горазды. А вот убирать за собой не считали нужным. Эта задача падала на плечи военнопленных.
Он направился к лагерной ограде – осторожно, потому что в подошедших слишком близко охранники палили без предупреждения. Сама ограда не выглядела особенно прочной. Пожалуй, пленники могли бы одолеть ее… если бы готовы были полечь при этом через одного. Некоторым все же удавалось бежать, и альгарвейцы обнаруживали это лишь при очередной перекличке. Как им это удавалось, Леофсиг не знал. А если бы знал – последовал бы их примеру.
– Эй, солдат! – рявкнул на него фортвежский офицер. – Если нечем заняться, кроме как ковылять тут, словно пьяный гусь, так бери лопату – и марш выгребные ямы засыпать или новые копай. В нашем лагере для лентяев места нет, и тебе лучше бы об этом не забывать.
– Так точно, сударь, – устало отозвался Леофсиг.
Даже в плену офицеры сохраняли право отдавать приказы рядовым. Разница заключалась только в том, что даже бригадир – старший офицер лагеря – должен был повиноваться командам любого альгарвейского солдата. Леофсигу стало любопытно, как понравилось бригадиру – препоясанному эрлу, мужу горделивому и гонористому – получать приказы. Возможно, опыт научит его кое-чему о горькой судьбине простого пехотинца… но Леофсиг почему-то сомневался в этом.
Набор лопат оказался скудным и разномастным: часть составляли фортвежские солдатские лопатки, остальное же, судя по всему, награбили по окрестным хуторам. Старший по сортирному наряду – деловитый молодой капитан – ухитрился, впрочем, аккуратно разместить их на стойке, которую сам и сколотил из ломаных досок.
– Вот и славно, – заметил он, когда к нему, подволакивая ноги, явился Леофсиг. – Работенка, что и говорить, грязная, зато нужная. Выбирай оружие, солдат. – Он ткнул пальцем в ряды лопат.
– Так точно, сударь, – вновь отозвался юноша, но с выбором не торопился.
Никто не ждет от военнопленного спешки; на тех пайках, которые альгарвейцы соизволяли выдавать, торопиться они были не в состоянии. Леофсиг знал это и пользовался.
– Теперь – за дело! – скомандовал капитан, которого ему едва ли удалось обмануть.
– А за что, – не без любопытства спросил офицер, когда юноша уже двинулся было в направлении вонючих канав, – тебя сюда отправили? Рыжики все больше кауниан к нам шлют.
– А это не рыжики, – стыдливо признался Леофсиг. – Это один из наших командиров. Я, кажется, недостаточно деловито, на его вкус, бегал.
– Судя по тому, как ты лопату выбирал, – неудивительно, – ответил капитан с беззлобной насмешкой: за проступок Леофсига пара часов в сортирном наряде считались наказанием вполне достаточным. – Может, – добавил офицер миг спустя, – оно и к лучшему, что тебя прищучили. Теперь кауниане не подумают, что им одним приходится выгребные ямы копать.
– Вам-то, сударь, оно, может, и к лучшему, – отозвался юноша, – а мне так вряд ли.
– За дело! – вновь скомандовал фортвежский офицер. – Делать мне больше нечего, кроме как тратить время на споры с тобой.
Леофсиг был не прочь потратить свое время именно на это, но раз не получилось – придется работать. Жаль только, что нельзя одновременно зажимать нос и копать. Несколько кауниан в своеобычных штанах уже трудились вдоль канавы. Старший по сортирному наряду оказался прав – при виде отряженного им в помощь фортвежца они явно удивились. Леофсиг принялся забрасывать полную испражнений канаву землей, и в воздух поднялись звенящей тучей обиженные мухи. Убедившись, что их новый собрат по несчастью не отлынивает, кауниане вернулись к работе сами. Леофсиг отметил это с некоторым облегчением и тут же забыл о них, ворочая землю со всей возможной поспешностью – лишь бы поскорее разделаться с работой. Если каунианам это по нраву – хорошо. Если нет, подумал юноша, – их горе.
– На безвинного клевещете! – орал арестованный, когда Бембо волок его по лестнице жандармерии. Кандалы на его руках позвякивали при каждом шаге.
Когда визгливые жалобы арестанта начали действовать Бембо на нервы, жандарм сдернул с пояса дубинку и на пробу звонко хлопнул себя по ладони.
– Охота проверить, как тебе удастся кричать с полной пастью битых зубов? – поинтересовался он.
Арестант заткнулся мигом. Бембо только ухмыльнулся.
Добравшись до верхней ступеньки, жандарм так толкнул своего подопечного, что тот впечатался в дверь лицом, и только затем, подхихикивая над его неуклюжестью, отворил дверь, чтобы подтолкнуть арестанта снова – в приемник.