Кофеин и размышления о материале, который ей предстояло излагать, привели ее в чувство к тому времени, когда должны были начаться занятия по среднеанглийскому. Сегодня она начинала новую тему, самую любимую.
Настроение улучшилось, Дженнифер почувствовала, что готова начать жизнь с чистого листа. Дребезг звонка застал ее входящей в лекционную аудиторию и посмеивающуюся над собой.
Она успела придать лицу строгое выражение, прежде чем взошла на кафедру. Пытаясь установить тишину, окинула аудиторию суровым взглядом, правда, судя по результату, взгляд оказался недостаточно суровым, но все же одним из лучших, которые ей удавались. Надеясь, что голос тоже прозвучит достаточно сурово, Дженнифер спросила:
— Кто не прочитал домашнее задание? — Несколько несчастных, ленивых и одновременно честных, подняли руки. — От вас требуется нечто большее, чем способность поднимать руку, — строго заметила она. — Когда вы записывались на этот курс, вы, конечно, знакомились с программой, и поэтому не можете сказать, что не знали о достаточно большой рабочей нагрузке. Можете оставаться на лекции, если желаете извлечь из курса некоторую пользу.
Зэган Зэган Наг и два других фойтанца держали свои большие руки с толстыми пальцами опущенными. Дженнифер была уверена, что это было вовсе не потому, что они не хотели сознаться в нерадивости. Она всегда ставила их в пример всему потоку: «Посмотрите, если они смогли подготовиться, то вы были обязаны это сделать». Только мысль, что фойтанцы не хотят, чтобы их выставляли напоказ, удержала ее на этот раз. Она сказала:
— На время мы отойдем от рассмотрения темы «Как выглядели вымышленные инопланетяне» и разберемся с вопросом: как в научной фантастике рассматривается проблема, которая была очень существенна для нескольких поколений, а именно: риск того, что человечество уничтожит себя во время войн на Земле прежде, чем сможет достичь технического уровня развития, позволяющего покинуть планету.
Все три фойтанца сидели прямо на своих хрупких стульях, которые были им малы. Дженнифер подумала об истории их расы и слегка вздрогнула: цивилизация может и выйти за пределы одной планеты, однако это не может помешать ей столь же успешно уничтожить себя.
— С теми из вас, кто подготовился к занятиям, — продолжила она, — мы прежде всего будем обсуждать «Гимн Лейбовицу». Со времени выхода в свет этой книги многие называют ее лучшим научно-фантастическим романом всех времен. Глава, которую я хочу вместе с вами разобрать, находится примерно в середине романа и называется «Fiat Lux».
— Каково значение этого заголовка? — спросил Айсур Айсур Рус. — Наша программа для перевода не смогла с ним справиться, дав лишь неясные ссылки на древние колесные транспортные средства и мыло. Но они кажутся не очень подходящими к содержанию книги.
— Конечно, нет. — Дженнифер всегда удивляло, как порой далеко программы-переводчики умудрялись уйти от истинного смысла фразы. — Возможно, дело в том, что заголовок написан не на среднеанглийском, а на латыни, еще более древнем языке. «Fiat Lux» означает «Да будет свет».
— А…
Это был не Айсур Айсур Рус, это был студент из людей. Дженнифер отметила про себя, что еще несколько студентов тоже сделали пометки. «Лентяи», — подумала она. У них не должно было возникнуть никаких трудностей со значением этой фразы. Не только потому, что латынь до сих пор использовалась в богослужении, но и потому, что этот язык был одним из корневых для испанглийского.
— «Fiat Lux» для нас особенно интересна из-за того, что по сути это смесь исторических аналогий и экстраполяции, — сказала она, — значение церкви в мире основывается на той огромной роли, которую она стала играть после падения Римской империи, существовавшей на заре цивилизации. Между прочим, римляне как раз и были теми людьми, которые говорили на латыни.
Однако цивилизация, которую придумал Миллер и которая приходит в упадок в результате ядерной войны, уже достигла уровня, характеризующегося значительной степенью зависимости от развития техники. Как происходит возрождение цивилизации, как начинается поиск новых путей развития — эти вопросы автор рассматривает в данной главе. При этом оказывается, что новый путь фактически повторяет предыдущее развитие. Было найдено лишь то, что уже было некогда найдено их предками. Миллер с большим мастерством изображает интеллектуальный упадок, к которому приведет придуманное им развитие человечества…
Здесь Дженнифер остановилась. У нее не было таких намерений, но брошенный на фойтанцев взгляд отвлек бы кого угодно. И не только потому, что они шумели и прыгали вверх-вниз, но она вообще впервые видела их в таком неописуемом возбуждении. Когда огромное существо, точнее, три огромных существа с остроконечными ушами и хорошими клыками впадают в такое неистовство в присутствии людей, люди тоже начинают тревожиться. До ее ушей долетел вопль, который в течение, наверное, трех миллионов лет в человеке был запрограммирован на биологическом уровне:
— Волки! — Ей понадобилось лишь одно мгновение, чтобы собраться.
Благодаря навыкам, приобретенным ею в качестве торговца, Дженнифер знала, как освободиться от предубеждений против внешнего вида. Где-то в уголке ее сознания промелькнула мысль, что она уже не первый раз за последние дни с благодарностью вспоминает время, когда была торговцем. Это раздражало ее, вот вроде бы сбылись мечты, она, как того и хотела, в хорошем, спокойном университетском городке. Так почему же тревога не утихает.
Дженнифер спросила:
— Какой-нибудь вопрос? — Ее голос звучал выше, чем обычно, но все же достаточно твердо. Она полагала, что от ее вопроса фойтанцы просто взорвутся. Они удивили ее. Они вздрогнули, переглянулись, словно она застала их за ковырянием в носу — если только по обычаям фойтанцев это считалось плохим поступком.
Наконец Зэган Зэган Наг ответил:
— Нет, на этот раз нет никаких вопросов, уважаемый профессор. Нас просто заинтересовали аналогии между миром, который придумал этот автор, и жизненным опытом нашего собственного народа.
— Хорошо. В таком случае я продолжу.
Тон переводчика был, как всегда, вежливый, но она знала: то, что она услышала, было ложью от начала до конца или, по крайней мере, не всей правдой. Нечто большее, чем интерес к аналогиям, привел фойтанцев в такое волнение. Но что она могла поделать, если они не хотели обсуждать этот вопрос с людьми?
Весь остаток дня Дженнифер пребывала в рассеянности. Обсуждение было менее живым, чем она надеялась, и не менее всего прочего это можно было приписать тому, что фойтанцы не принимали в нем участия.
Они очень внимательно слушали все, что говорила она и другие студенты, хотя их уши еще долго продолжали подергиваться. Возможно, они не могли контролировать эту свою реакцию.
После занятий Дженнифер вернулась в квартиру Эллы. Она хотела обсудить с кем-нибудь необычную реакцию чужестранцев на «Гимн Лейбовицу». Но у Эллы не было желания слушать. Элла планировала феерию завтрашней вечеринки с Ксавье и хотела обсуждать только это. Дженнифер, которую тошнило от упоминания о мужчинах вообще и Али Бахтияре в частности, была вынуждена играть роль несчастного слушателя.