Без удовольствия посасывая сигарету, Сигэцу взял с захламленного стола папку с материалами по господину Набуки Синдзабуро и перелистал ее, скользя взглядом по знакомым строчкам, как будто за ночь в папке могло появиться что-то новое. Ничего нового в папке, конечно же, не было. Здесь содержалась биография господина Набуки — основателя и бессменного главы могущественной «Набуки корпорейшн», возникшей, как и ресторанная империя МакДональдс, из сети дешевых закусочных всего за пару десятков лет. Помимо ресторанного бизнеса, ежегодно приносившего немалый доход, корпорация Набуки располагала солидной рыболовецкой флотилией, а в последнее десятилетие успешно конкурировала на рынке фотографических услуг даже с такими монстрами, как «Кодак» и «Фуджи». Рестораны и проявочные мастерские Набуки незаметно расползались по всему миру, завоевывая новые рынки, что, в общем-то, делало господину Набуки честь как грамотному бизнесмену и патриоту, утверждающему экономическое могущество Японии.
Одним словом, все, что Сигэцу Акиро удалось собрать о Набуки Синдзабуро, более или менее укладывалось в рамки официальной биографии этого уважаемого господина и, насколько мог судить адвокат, полностью соответствовало действительности. У Сигэцу был отменный нюх на липу любого сорта — возможно, потому, что сам он не отличался разборчивостью в средствах и был далеко не без греха. Если бы биография Набуки была фальшивой, он почуял бы это сразу, как лисица чует затаившуюся под снегом мышь. Фальшивые биографии, как правило, видны с первого взгляда: они чересчур гладкие и неприметные, без падений и взлетов, сочиненные с единственной целью — привлечь как можно меньше внимания. Биография же господина Набуки была яркой и не всегда безгрешной. Раскопать подробности делишек, которыми господин Набуки занимался в молодости, адвокату так и не удалось, но кое-что можно было понять и так, не вдаваясь в детали.
Вот, например, такой факт: с сорок седьмого по сорок девятый год господин Набуки проживал на Окинаве и работал уборщиком в баре, где проводили свое свободное время солдаты американской военной базы. Эти солдаты иногда исчезали без следа. Порой их находили — вернее, находили то, что от них осталось. В сентябре сорок девятого года силами местной жандармерии и американской военной полиции была обнаружена и арестована группа заговорщиков — молодых людей из прилегающих к базе деревень, в течение двух лет занимавшихся охотой на янки. Большинство членов группы были расстреляны по приговору военно-полевого суда. Уборщик из бара Набуки Синдзабуро был допрошен по этому делу и отпущен восвояси, поскольку доказать его причастность к убийствам американских военнослужащих не удалось. В этом не было ничего особенного: тогда хватали всех без разбора, а потом отпускали, не найдя в их поведении ничего компрометирующего. И даже то, что многие из расстрелянных заговорщиков были добрыми приятелями Набуки, ни о чем не говорило: в сельской местности все знакомы друг с другом, а уж человеку, который работает в баре, не миновать общения с половиной населения острова.
Сигэцу вздохнул, сбил пепел с кончика сигареты в массивную керамическую пепельницу и посмотрел в окно. Пыльные жалюзи были опущены, но адвокат давно до мельчайших деталей изучил открывавшийся из его конторы унылый вид: гофрированные стены и ржавые крыши складов и пакгаузов, мертвые остовы портальных кранов, штабеля каких-то серых от времени ящиков и тюков… В хорошую погоду из его окна можно было разглядеть море, но сегодня оно тонуло в серой туманной мгле, которая могла скрывать что угодно: возделанное поле, городскую окраину или вовсе какой-нибудь марсианский пейзаж.
Адвокат вздохнул, закурил новую сигарету и вернулся к папке.
Полиция отпустила Набуки Синдзабуро, но уже в декабре сорок девятого он почему-то покинул Окинаву, подавшись поближе к цивилизации, на Хонсю. Возможно, он просто решил поискать счастья в местах не столь диких, как Окинава. Почему бы и нет? Но что-то подсказывало Сигэцу, что дело было не только в этом. Во всяком случае, убийства американцев на Окинаве на какое-то время прекратились.
Но бог с ней, с Окинавой. Происхождение господина Набуки — вот что было по-настоящему интересно! Все, что власти знали по этому поводу, стало им известно со слов самого Набуки. Он утверждал, что до сорок шестого года жил с родителями в Хиросиме и был отправлен на Окинаву в гости к бабке. Документы его, естественно, пропали вместе с родителями в тот день, когда американцы сбросили бомбу. Как ни цинично это звучало, но благодаря американцам из Хиросимы получилось отличное место для исчезнувших метрик и сгоревших родословных. Сигэцу Акиро приложил немало усилий, чтобы разузнать, существовала ли на самом деле окинавская бабка Набуки Синдзабуро.
Оказалось, что бабка существовала. Эта почтенная женщина, по имени Набуки Пунэко, жила на Окинаве с тех пор, как по болезни вынуждена была покинуть дом полковника императорской армии Минамото-но Сугимото, где до войны состояла няней при сыне полковника. Никаких свидетельств по поводу того, был ли у нее внук, не сохранилось, зато Сигэцу посчастливилось отыскать пожелтевший номер «Дзюнтэн ниппон», где в разделе светской хроники на глаза ему попалась обведенная нарядной рамочкой заметка о том, что в семье полковника Минамото родился наследник. Само по себе это ни о чем не говорило, если бы не дата, сын полковника Минамото, вверенный попечению Набуки Цунэко, оказался одногодком ее внука Синдзабуро. Более того, согласно официальным данным, семья полковника проживала именно в Хиросиме и погибла во время печально известных событий сорок шестого года. Сам полковник до этого, к счастью, не дожил. Он геройски пал в Маньчжурии, отражая атаку русских «Т-34», о чем в одном из своих последних номеров сообщала все та же «Дзюнтэн ниппон».
Адвокат бросил папку на захламленный стол и самодовольно ухмыльнулся: все-таки он неплохо поработал. Пусть ему не удалось выяснить ничего конкретного, но белые пятна и странные совпадения, имевшие место в прошлом господина Набуки, сами по себе выглядели достаточно красноречиво. Отсутствие ясной информации порой выдает человека даже вернее, чем масса проверенных фактов.
Взять, к примеру, знакомство господина Набуки с печально знаменитым литератором Мисимой. Какое-то время они были даже дружны, но в шестьдесят девятом году этой дружбе по какой-то причине пришел конец, а уже в семидесятом Мисима поднял мятеж и, убедившись в том, что армия за ним не пойдет, покончил с собой. Господин Набуки в это время путешествовал по Европе, а по возвращении лишь развел руками в ответ на настойчивые просьбы журналистов прокомментировать ситуацию: чего же, сказал он, можно ждать от человека, озаглавившего одну из своих книг «Мой друг Адольф Гитлер»? Мисима был сумасшедшим, сказал господин Набуки, и остается только удивляться долготерпению властей, позволявших ему из года в год заниматься подрывной деятельностью…
Эти слова господина Набуки общественность хорошо запомнила. Кое-кто из старых знакомых после этого перестал с ним общаться, зато всем остальным стало понятно; господин Набуки не желает иметь ничего общего с экстремистами и готов всеми силами отстаивать закон и порядок. На этом благородном фоне тот факт, что до шестьдесят девятого года и дверь, и банковский счет господина Набуки всегда были открыты для Мисимы, как-то потерялся. И уж конечно господин Набуки не имел ни малейшего отношения к нашумевшему побегу нескольких ближайших соратников Мисимы из следственного отделения тюрьмы, состоявшемуся буквально за неделю до начала судебного заседания…