— Ниал, ты не хочешь делать того, что делаешь. Ты не хочешь получить этот камень так, как хотели этого другие. Однако ты должна взять его, потому что, если ты не сделаешь этого, Всплывший Мир исчезнет, растерзанный Тиранно. Поэтому, хотя ты и ненавидишь свою миссию и тот талисман, который висит у тебя на шее, сделай то, что должна. Ты ведь знаешь, что иначе поступить не можешь. И об этом сейчас думаешь.
Так оно и было.
— Ну что же, Ниал. В том, что ты делаешь, нет необходимости.
Ниал быстро подняла голову.
— Ты думаешь, что от Тиранно исходит все зло, тебе сказали, что, если он будет побежден, мир восстановится. Так вот, это — неправда. Мира тут не было никогда.
— А пятьдесят лет Наммена? — изумленно спросила Ниал.
Тоолан улыбнулась:
— Наммен правил в течение одного десятилетия, потом умер от лихорадки в расцвете сил. После него на трон взошел деспот и правил так, будто все — вода, воздух, земля, жизнь — принадлежит ему. Для того чтобы не было никого могущественнее, он убил и сослал многих магов, заклеймил их печатью позора. Он вел войну против своих внутренних врагов и расколол надвое Землю Дней. В те же самые годы Мархен начал властвовать в Земле Огня, пролив кровь отца Моли, Дэба. Того, который стал королем, убив своего отца. В это же время в Земле Воды сражались люди и нимфы. Люди желали изгнать нимф. Так все и происходило: это была не война между разными Землями, в каждой Земле шла война или творились несправедливости.
— Не могло быть так, как ты рассказываешь, — возразила Ниал. — Мне все говорили, что до Тиранно повсюду царил мир!
— Это сказала тебе Соана, — ответила старуха, — но Идо дал тебе понять, что все было не так. Не было войн между Землями, но это не значит, что царил мир. Тот, кто не жил в те годы, говорит о них как о счастливом времени. Ведь если жители этой Земли узнают, что мира никогда не было, они утратят надежду и умрут.
— Не могло быть так, как ты рассказываешь, — повторила Ниал с меньшей убежденностью.
— Жестокость и ненависть укоренены в сердцах жителей этого мира, и Тиранно — лишь порождение этой ненависти: ею он порожден, ею питается. Если даже ты сегодня победишь его, завтра родится новый Тиранно. Жизнь и смерть всегда следуют друг за другом, добро и зло всегда воюют, такова природа этого мира. И не Тиранно породил зло на этой Земле.
Ниал не знала, что думать.
— Ты хочешь сказать мне: то, что я делаю, бесполезно?
— Я говорю тебе, что ты не должна этого делать, если не хочешь.
— Но мои соотечественники были истреблены, и люди продолжают умирать.
Тоолан улыбнулась:
— Что до тех, кто умер, то ты отлично знаешь — ничего не поделаешь. Что до тех, кто еще жив, то всех ты не спасешь, и я знаю, что твоя цель — иная. Ты начала этот путь, потому что должна была, но на самом деле не почувствовала, в чем твоя миссия.
Ниал не знала, что ответить. Старуха сказала правду: Ниал собирала камни, потому что считала это своей судьбой, думала, что другой цели у нее нет. Если бы она не пустилась в этот путь, наверное, не знала бы, зачем нужна ее жизнь.
Старуха бросила на нее взгляд, полный сочувствия:
— Я знаю, сколько ты вынесла: смерть Ливона, истребление твоего народа, смятение. Я читаю в твоем сердце, и мне понятно, какие мысли и заботы одолевают тебя.
Ниал поняла, что в ее глазах сейчас была мольба, глубочайшее желание быть понятой и утешенной.
— Еще я знаю: много раз, во время битвы, ты надеялась, что смерть заберет тебя.
— Нет, ты ошибаешься, — возразила Ниал. — Я не желала смерти. Как я могла, зная, что со мной умрет мой родной язык?
— Зачем ты обманываешь? — огорченно спросила Тоолан. — Когда ты сражалась против воли Идо, когда ты убивала, в глубине души ты хотела сама быть убитой. А когда ты вступила в бой с ожившим Феном на границе Земли Воды, ты с радостью смотрела на его меч, направленный на тебя. В этот момент ты только и мечтала, чтобы тебя убили. Ты была бы счастлива — смерть пришла бы от руки человека, которого ты любила.
— Все не так, как ты говоришь, ты ошибаешься… — попыталась отрицать Ниал, но ее уверенность уже поколебалась. Как этой старухе удалось узнать то, в чем она не признавалась даже самой себе?
— Ты не должна стыдиться своего желания умереть, — сказала старуха спокойно. — Понятно и справедливо, что ты, много выстрадав, хочешь прекратить это мучение. К тому же любое существо имеет право на счастье. А бегство от зла — это благо.
— Почему ты говоришь мне все это и не даешь камень? — спросила Ниал.
— Я говорю тебе это потому, что сострадаю тебе и хочу предложить тебе возможность обрести то счастье, которого ты ждешь. Это — мое царство, — продолжила Тоолан, — здесь я — госпожа и хозяйка. Не существует прошлого или будущего, верха или низа, все в моих руках, и все будет как я пожелаю. Так вот, я предлагаю тебе остаться навсегда в этом месте.
— Так ты тоже безумная, как Глаэль? — вскричала Ниал. — И ты тоже не можешь больше переносить одиночества?
— Нет, я люблю это место и его безмолвие. Тишина — бальзам для моей души, потому что благодаря ей я обретаю саму себя и понимаю мир. Я ни в ком не нуждаюсь. То, что я предлагаю, очень отличается от того, что просила у тебя Глаэль. Я предлагаю тебе остаться здесь и дарую тебе радость. Здесь времени не существует, ничто из того, что случилось с тобой, не имеет здесь значения: твой отец жив, твой народ не был истреблен, Фен жив и отвечает на твою любовь взаимностью.
Пока Тоолан говорила, в арках постепенно стали появляться человеческие фигуры. Ниал увидела Ливона за работой в его мастерской, улицы и площади, а на них — множество полуэльфов; потом — Фена в его золотых доспехах. Ниал взволнованно протянула руку, чтобы прикоснуться к своему отцу, который собирался ковать меч. Ливон обернулся к ней и улыбнулся:
— Почему ты не возвращаешься ко мне в кузницу? Помнишь: когда ты была малышкой, тебе нравилось помогать мне?
Ниал испуганно отдернула руку, но Ливон продолжал смотреть на нее.
— А теперь ты боишься меня?
— Всего этого не может быть, — прошептала Ниал. Она повернулась к Тоолан: — Я своими глазами видела смерть Ливона, Фена. Никого из них нет в живых. Это — лишь глупые иллюзии!
Лицо Тоолан озарилось загадочной улыбкой.
— Почему ты называешь иллюзии глупыми? Всех, кого ты видела, ты любила. Ты можешь прикоснуться к ним, они говорят с тобой, ждут тебя.
— Но они — не настоящие!
— Может быть, в другом месте они — не настоящие, но в этих стенах они — настоящие, — возразила старуха. — И даже если это иллюзии, то чем, в конце концов, они отличаются от реальности? Если ты решишь остаться, это станет твоей реальностью. Вернее, то, что ты сейчас называешь иллюзиями, станет реальностью. Кто может сказать, что такое реальность: тот мир страданий, который снаружи, или те утешительные иллюзии, которые существуют здесь? Выбрать можешь только ты сама: решать — тебе.