— Я не всегда была такой, какой ты видишь меня сейчас, — сказала наконец волшебница. — Когда-то мой облик был совсем иным. Тогда-то я и познакомилась с Астером. Он был красивейшим юношей и казался воплощением добродетели. Он был советником, как и мой отец, и я безумно полюбила его сияющую красоту. В своей невинности я думала, что и он любит меня, и отдала ему свое сердце. Мне только и хотелось понравиться ему, увидеть, что его мечты сбываются. Я просила за него своего отца, помогала ему подняться вверх. Я мало что понимала. Слишком мало. А когда все случилось, было уже поздно.
Идо почувствовал внутреннюю дрожь. Он не хотел верить в то, что подсказывал ему разум.
— Слишком поздно для чего? Кто такой Астер?
— Астера больше нет, — ответила со вздохом старуха. — Теперь существует только Тиранно.
Идо застыл на месте.
— И вот наконец мой отец открыл мне глаза, — продолжала Рейс. — Он понял, какой ужас таится под этой красивой личиной, понял, что его ангельская внешность скрывала образ зверя. Мой отец укротил мое упрямство, заставил меня сбросить пелену с глаз. Когда я узнала правду, когда поняла, что была обманута, что меня использовали силы зла, я отвергла Астера и бросила ему в лицо свои гневные слова, потому что в его любви не было искренности, потому что он воспользовался мной, чтобы укрепить свое могущество. Я была настолько безрассудна и наивна, что попалась в его западню, поверила его льстивым словам, его объятиям. Убежать от него, отвергнуть эту нечистую любовь было недостаточно, чтобы изгнать из моей души те угрызения совести, которые терзали меня день за днем, заставляли ненавидеть свою красоту, ту самую красоту, которая сделала меня желанной в глазах этого человека.
Дым рассеялся, а слезы все лились по поблекшим щекам старухи. Ошеломленный этими откровениями, Идо ждал, когда история подойдет к концу.
— Чудовище не забыло обо мне. Оно заставило схватить меня и привезти меня к нему. Меня привели, закованную в цепи. Я не была нужна ему, чтобы с моей помощью он мог простирать свои жадные руки к власти. Но он хотел моей красоты, моего тела. Моя красота исчезла, потому что таково было мое глубочайшее желание. Постепенно я начала стареть: морщины избороздили мое лицо, кожа покрылась складками, я сделалась сморщенной, как старая одежда, волосы поседели. Чем быстрее я старилась, чем безобразнее становилась, тем больше это меня радовало. — Рейс поднесла руку к своему лицу и засмеялась резким смехом, а глаза ее загорелись какой-то яростью. — Он возненавидел меня за то, что я сделала, и пытался при помощи своей магии вернуть мне прежний вид, но ничего не мог сделать против моей воли. Он хорошо знал, что не может отпустить меня, и силой удерживал меня рядом с собой. Я долго гнила в одиночных камерах его дворца, но мне удалось бежать, потому что даже Тиранно ничего не может сделать с небрежностью. Вот тогда-то я и узнала о прошлом Сирен и нашла талисман. — Рейс подняла старческие безумные глаза, уставилась на Идо. — Когда Тиранно падет, он падет от моей руки. Только я буду отвечать за его гибель, — заключила она.
Гном долго смотрел на нее. Он содрогнулся. То, что он узнал из истории этой старухи, отбрасывало какую-то тревожную тень на миссию Ниал. Кроме того, что-то в этом рассказе не сходилось, Рейс не открыла ему всей правды. Она не сбежала от Тиранно: если этому слабому старому существу и удалось бегство, то только потому, что Тиранно ей это позволил. Но зачем?
— Похорони все это в себе, — попросила старуха глухим голосом. — То, что я рассказала, никогда не должно выйти за эти стены.
— Разумеется, — ответил гном, но его намерения были совершенно иными.
Этой ночью, в Макрате, Идо был не столь собранным, как обычно во время тренировки. Он продолжал осмысливать слова Рейс — историю о юном советнике, ступившем на стезю зла, — и не мог перестать думать о Дебаре. В каком-то смысле он был создан Идо. Идо многому обучил этого симпатичного проворного юношу. Вот наконец и объяснилось, почему манера сражаться этого всадника была так похожа на его собственную. Чем больше Идо об этом думал, тем больше он задыхался от ярости.
Деинофоро совершил путь, полностью противоположный его пути, и это странным образом их сближало. Было что-то, связывавшее их. Сражаться вместе, совершить диаметрально противоположный выбор, обоим быть изуродованными. Может, этим и объяснялась навязчивая идея Идо по поводу Деинофоро.
Гном получил неожиданный удар, потерял равновесие и упал.
— Ты не такой, как обычно, — сказал Парсел, помогая ему встать. — Что, черт возьми, у тебя сегодня на уме?
Гном покачал головой:
— Так, ничего, разные мысли.
Идо уединился с Соаной и рассказал ей историю Рейс. Волшебница внимательно выслушала его, но не проявила никакого удивления.
— Ты знала об этом? — спросил гном.
— Нет, но догадывалась. Мне казалась странной такая чудовищная ненависть к Тиранно. Мы все ненавидим его, но не с такой ожесточенностью, как она. Я никак не могла объяснить себе такую дряхлость Рейс: она должна быть старше тебя не более чем на десять лет.
Идо содрогнулся от отвращения.
— Не знаю, можем ли мы доверять ей… она все же была его любовницей, — сказал он. — И эта история о том, как ей удалось бежать из одиночной камеры в башне Рока. Это — невозможно. Тиранно, наверное, дал ей уйти. Но почему?
Соана покачала головой:
— Ее гнев неподдельный. Рейс не притворяется, она никогда не продастся врагу. Проблема в другом. Она ослеплена своей обидой, готова на все, чтобы сразить Тиранно.
Тут Соана вполголоса рассказала Идо о том, что волшебница сделала с Ниал, о призраках, которых она наслала на Ниал. Гном в бешенстве сжал кулаки.
— Вот о чем я говорю. Я была против того, чтобы Ниал встречалась с ней, я была против путешествия, но Рейс продумала малейшие детали. Нам ничего не оставалось, кроме как способствовать тому, что она решила за нас.
— Проклятая… — прошипел Идо.
— В любом случае, — продолжила Соана, — наша последняя надежда связана с ней. Может быть, даже из ее гнева родится что-то доброе.
Недели пробегали быстро, вскоре стало холодать. Идо упражнялся каждый день, под дождем и на солнце. Дело шло все лучше. Он стал таким, каким был раньше. Впервые он понял это, когда победил Парсела. Теперь редко случалось, чтобы учителю удавалось превзойти гнома. Идо чувствовал себя готовым. Тогда он решил, что пора усилить меч.
Он отнес его к одному оружейнику в Макрате, у которого было больше мускулов, чем мозгов.
— Мне кажется, что выправлять его не нужно, — сказал оружейник, посмотрев на лезвие внимательным взглядом. — Тебе это будет стоить больше, чем купить новый.
— Меня не интересует, сколько на это понадобится денег, я готов заплатить тебе сколько ты потребуешь. Но верни мне его новым, — ответил Идо.
Оружейник был не слишком умен, но свою работу знал превосходно. В начале недели меч Идо действительно вернулся к нему, как новый.