— Это твоя проблема, Дубэ, — глупая привязанность к проигравшему. Просто ты не хочешь этого понять…
Дубэ прижала лезвие к горлу, почувствовала, как по ее запястью стекает струйка крови.
— Ты недооцениваешь меня.
Даже теперь Иешоль не волновался.
— Кровь не пугает меня, а смерть — тем более. Это — часть меня самого. Я не скажу, кто тот человек. Не стоит и напоминать тебе, что если ты убьешь меня, то не только не освободишься от заклятия, но тебя будет преследовать вся Гильдия. Поэтому я предлагаю тебе подумать, убрать оружие и поговорить со мной. Мне многое нужно тебе сказать. К тому же что ты можешь сделать? Тебе хватило легкого запаха крови, чтобы ты смутилась.
Это было правдой. Она старалась сдерживаться: зверь готов был проснуться.
Дубэ со злостью отпустила его. Иешоль едва успел уцепиться за стол, стоявший позади него.
Несколько секунд он стоял неподвижно, потом повернулся, и на его лице снова появилась язвительная ухмылка. Он жестом предложил Дубэ сесть.
— Ты храбрая, в этом нет никакого сомнения. Хотя ты много лет занималась воровством, но надо же… твое тело, ловкость…
Дубэ сжала кулаки и опустила глаза.
— Садись, — сказал он ей.
Дубэ села. Ноги ее слегка дрожали.
— Зачем?
— А ты сама не понимаешь?
— Вы сделаете меня девушкой, несущей смерть, но у вас целые отряды убийц, и я вам не нужна.
Иешоль улыбнулся:
— Ты хочешь доказать мне, что мое восхищение тобой совсем не имеет оснований? Дубэ, посвященные не могут убежать от своей судьбы, а твоя судьба — под знаком Тенаара.
— Я — не убийца.
— Однако ты ею стала, ты рождена, чтобы ею быть.
— Я не убиваю! — прокричала она.
— Ты это сделала, и даже не так давно.
Дубэ почувствовала начинающееся головокружение.
— Ты — одна из нас, и стала одной из нас еще до рождения. Ты прошла нашу подготовку. В глубине души ты осознаешь, что ничего другого ты не умеешь. То, что ты делаешь сейчас, чтобы выжить, презренная жизнь воровки, которую ты ведешь, — это страшное пренебрежение к своему таланту, ты унижаешься, но это — не твой путь. Ты принадлежишь нам, и сама понимаешь это.
Дубэ сжала кулаки. Она вспомнила появившегося в закатных лучах солнца черного человека. Он приходил спрашивать о ней, он разрушил ее мечту о спокойной жизни с Учителем.
Она еще больше разозлилась: слова Иешоля, к ее ужасу, совпадали с тем, что она долгие годы повторяла, они соответствовали тому отвращению, которое она испытывала к самой себе, той подавленности, которая сопровождала все дни ее существования. Она всегда верила в судьбу.
— Я не верю в ваши варварские обряды, в Тенаара или в другое дурацкое божество. Они не существуют.
На Иешоля богохульства не произвели никакого впечатления.
— Но Тенаар любит тебя.
Дубэ раздраженно махнула рукой.
— Все это бесполезная и смешная болтовня. Лучше говори по существу. Что ты хочешь получить за то, что расскажешь мне все?
— Я вижу, ты все еще не понимаешь. Я никогда об этом не скажу, ни сейчас, ни потом.
Дубэ вонзила свой кинжал в деревянный письменный стол.
— Если таковы твои намерения, то я — мертва, а мертвой женщине нечего бояться. Может быть, я не уничтожу вас, но, по крайней мере, убью многих твоих приспешников, и тебя — в первую очередь, вы все отправитесь вместе со мной на тот свет.
— Убийца хладнокровен, Дубэ, а ты сейчас говоришь не раздумывая. То, что я ничего не расскажу тебе, не означает, что я не хочу тебе помочь.
Дубэ озадаченно замолчала.
— Мы знаем способ контролировать заклятие.
— Ты лжешь. Мне сказали, что это невозможно.
— Тот, кто сказал такое, ничего не понял. Это — не знак, это — заклятие. А заклятие может быть снято и тем, кто его не накладывал.
— Так что же?
— Мы дадим тебе средство, которое спасет тебя, но не сразу. Понадобятся годы, чтобы ты излечилась. И все эти годы ты будешь служить нам.
Дубэ не смогла сдержать саркастической улыбки.
— Так вот зачем все это было…
— Вижу, ты начинаешь понимать.
— Проклятье!
— Ты неразумна. Твое место здесь: твоя постоянная боль, твоя вечно саднящая рана — смерть Сарнека — все это печалит тебя, потому что ты до сих пор не дома. А здесь ты обретешь спокойствие, которого ищешь, потому что ты создана для жизни в этих стенах, среди этой тьмы, создана с самого рождения.
Дубэ сурово посмотрела на него:
— Послушай, выродок, я действительно нашла прекрасный мир… но я ненавижу это место и предпочту умереть, лишь бы не служить тебе.
— Это — твой выбор. Но задумайся как следует. Мы говорим не о той смерти, которую ты всегда видела. Мы не говорим о старике, который отдает Богу душу в конце своих дней, в своей постели… даже, пожалуй, довольный своей никчемной жизнью. Мы не говорим о яде, который убивает после коротких мучений, или о лезвии, проникающем в твою плоть. Все это — вещи, понятные, известные тебе. Мы говорим о пропасти, о том месте, из которого нет исхода, о тьме, которой никто — могу заверить тебя, — никто не знает. День за днем ты будешь терять рассудок, будешь пытаться вновь стать прежней, ты будешь стремиться к этому изо всех сил. Но зверь, который живет внутри тебя, не знает покоя, он всегда голоден. Он разорвет тебя на куски. Ты будешь ощущать, как он действует, находясь внутри тебя, ты увидишь это, как увидела в тот день, когда ты устроила резню в лесу. И так будет сотни раз. А потом не останется ничего, кроме убийств. Жажда мяса и крови станет твоим безумием. Зверь будет сгонять тебя с постели, настигать тебя в пути, когда ты ешь, в любое время суток. И так до тех пор, пока ты не станешь просто животным и не станешь существовать, как животное. До тех пор, пока твое безумие не убьет тебя. И не думай, что ты сможешь покончить с собой до того, как все это начнется, потому что зверь не позволит тебе. И продолжаться это будет долго. И будет это страшно.
Дубэ почувствовала, как холодный пот течет у нее по спине. Все, о чем рассказывал Иешоль, она видела, чувствовала и испытала в те ужасные дни, которые она недавно пережила.
Она подняла разгневанный взгляд на Иешоля, неподвижно стоявшего на месте.
— Как ты мог сделать такое… как ты смог такое замыслить…
Слова застревали у нее в горле.
— Во славу Тенаара. Когда ты будешь с нами, ты тоже это поймешь.
Дубэ смотрела в пол. Ей не хватало воздуха в этой конуре, она уже чувствовала себя погибшей.
— Комната тебе уже приготовлена, она здесь, за дверью. В первый день ты будешь испытывать боль, потому что смерть, которая живет здесь, — это пища зверя, но мы дадим тебе снадобье, и тебе сразу станет лучше. Между спасением и страшной смертью есть только одна дверь, Дубэ, и она — здесь. Дело за тобой: да или нет?