— Да, есть немного… а ты чё делаешь-то? — спросил я.
— Да вот… посидеть здесь не на чем, табуретки эти все заняты… а мне как-то стрёмно немного, когда покойник под задницей лежит. Извини, конечно, киса, но тебе уже всё равно, где валяться…
Фельдшеру наконец удалось вытрясти трупик, и он загнал его ногой в щель между клеток.
— Ну, так что тебе не нравится? — «фримен» повторил вопрос, усаживаясь на клетку.
— Бюрер не пошёл дальше в лабораторию. Там, в прихожей, на пропускнике, и обустроился. А сюда — ни ногой. И я понятия не имею почему.
— Пси-поле, наверно. Карлетоны его очень стремаются.
— Откуда такие данные?
— У нас база на Складах, а рядом — хуторок такой гнилой с погребами. Там мерещится иногда чушь разная, особенно перед Выбросом. Всякой там твари по паре, а вот бюреров — ни одного за всё время не видели. Реально они обходят хуторок этот. Может, и здесь та же фигня. Меня по крайней мере разок глюкнуло в одной комнатке, чуть мордой в пол не стукнулся.
— И когда это было?
— Да вот, минут пять назад…
— Дружище, ещё раз такое случится, сразу говори. — Я проверил, переключен ли флажок «феньки» на стрельбу дробовыми, осторожно выглянул из-за двери. Вот это погано… очень погано. А я-то, дурак, предупредить забыл, что ежели башка кружиться начинает, то лучше из подземелья сразу выскакивать.
— Думаешь, контролёр?
— Нет, не он. Следов на полу не видно. По ходу, иллюз.
— Тва-ю налево… — негромко выдохнул Фельдшер.
— Глаза закройте… оба. Быстро! — прошипел я. — И чтоб ни звука! Что если услышите — молчать! Орать буду если, рёв, визг там или ещё что — сидеть на месте! О-ох… но если чётко скажу, — и я начертил на пыльном полу «хана», — тогда отстреливайтесь от всего, что увидите. За меня не бойтесь, не подставлюсь.
Так вот почему бюрер не лез дальше, вот кого он здесь чуял, подлец… и не надо было тебе, Фреон, даже заходить в эту чёртову лабораторию, ведь должно было насторожить то, что карла по этим коридорам явно не гулял — чёткая у него граница была: до двери в раздевалку. И кому он за постой недожранными собаками платил — тоже понятно теперь. Мясо с гнильцой, размякшее — самая вкуснятина для беззубых, слабых челюстей этой твари, иллюза, будь он неладен.
Я вышел из вивария, прикрыв за собой подгнившую дверь.
— Уже знаю, что ты здесь!
Тишина, только мой голос громко ахнул в кафельных коридорах. Молчит, гадёныш… и это плохо. Значит, очень зол.
— Я не буду стрелять! — В подтверждение положил на пол «феню» — толку от неё в этой ситуации нет совершенно. Иллюз может сделать человека слепоглухим за долю секунды — выстрелить ни в монстра, ни на звук уже не выйдет. Матёрые твари способны отключить даже осязание — и человека ждёт страшная, совершенно дикая смерть в полнейшем безумии — такого испытания не выдержит ни одна психика. Оставалась только одна надежда — что тварь, как и излом или контролёр, понимает речь, и с ней можно будет мирно разойтись. По крайней мере так утверждали «ботаники». О говорящих иллюзах рассказывали у костра сталкеры… да, договориться. Попытаться это сделать. А вдруг…
— Уже знаю, что ты здесь! — бодро гаркнуло из темноты соседнего лабораторного отсека. — Я не! Я! Я не буду! Стрелять-стрелять! Я!
Абсолютно ничего человеческого не было в этом голосе. Гавкающий, отрывистый, он выплёвывал слова, словно из жестяной, лужёной глотки какого-то безумного механизма, и от этих звуков начала стынуть кровь в жилах. «Приехали», — подумал я…
— Мы уйдём. Прямо сейчас!
— А-аа ААЗ, — откликнулся иллюз. — Дьом. У-дьом ща-аа АААЗ!
Из черноты лабораторного отсека выплыл здоровенный белый шар. Я никогда раньше не видел этих тварей так близко… ох и до чего же страшен…
Морда иллюза была очень похожа на человеческое лицо… только безобразно, жутко растянутое на шарообразном черепе во все стороны, от чего губы широко разошлись, открыв гладкие бледные дёсны. К безразмерной тыкве летящей по воздуху головы было как будто подвешено тщедушное багровое туловище с широкой, костлявой грудной клеткой, впалым животом и крошечными, атрофированными ногами, не достававшими до земли. Руки, напротив, были очень длинны, пальцы, похожие на паучьи лапки, непрерывно шевелились.
— Аггн-гг ГЛА! — оглушительно гавкнул монстр, медленно, плавно подлетая всё ближе, и я заметил, что он совершенно слеп — в растянутых до состояния узких щелей веках не было видно глаз, а только какая-то красноватая масса.
Тварь, обдав меня сильным, приторным запахом парного молока, остановилась в полутора метрах. Я почувствовал, как ноги стали ватными, а под капюшоном зашевелились волосы.
— Мы не причиним зла… мы уйдём. — Голос стал немного писклявым, дрожащим.
— Мы НЕ! НЕ! — Пасть монстра разверзлась в широкую пещеру, а мир вдруг мгновенно исчез в полной черноте. Уже очень тихо, одним только дыханием прошептал своим ребятам «хана», не чувствуя даже удара о кафельный пол, а только слыша, как сухо клацнули застёжки «Кольчуги» о плитку. Слух он мне оставил. Один только слух в бесконечной чёрной пустоте небытия…
— Дгхрррааанннг… сшшххррррррр, — послышалось во тьме, иллюз снова оглушительно гавкнул, опять поползло откуда-то справа тихое, хриплое шипение, а потом была просто чернота перед тем, как меня вдруг начало отпускать…
Зрение и осязание возвращались долго и неохотно. Перед глазами висел чёрный, непроглядный занавес, и только по краям зрительного поля я с трудом различал белые квадраты плиток. Руки и ноги словно затекли после неудобной позы, казались набитыми ватой.
— Слышь, Фельдшер… помоги…
Меня подхватили сильные руки, и я, ещё ничего не видя перед собой, почувствовал, как меня куда-то несут и укладывают.
— Ну, Фреон, ты ваще… с такой тварюгой договорился… с иллюзом… охренеть… расскажу — брехуном обзовут. Ты веришь, я чуть червяка не родил, пока он там лаял. — Я унюхал водочный запах за секунду до того, как холодное бутылочное горлышко коснулось губ. — Ты лежи…
— Кой… на фиг лежать? Валить отсюда надо… срочно… где Ересь?
— Отрубился парень вместе с тобой… должно быть, зенки открыл. Пока ещё не очухался.
— Уходим! — Тьма перед глазами немного рассеялась, и я рванулся к двери, но только растянулся на полу. В голове металась одна мысль — бегом отсюда, как можно быстрее, но ноги и руки не слушались — меня начало трясти крупной дрожью.
— Он ушёл, слышишь? Ушёл вообще! Да, из подземелья… в последний раз заорал с улицы, я слышал чётко! — Фельдшер удержал меня за плечо.
— А если вернётся? Тогда что? Не будет здесь дороги, понял! Не будет, пока он не сдохнет или сам не уйдёт. Убить его под землёй нереально, скорее друг друга перестреляем.
— Смотри, — тихонько сказал Фельдшер. — Мне почему-то кажется, что не вернётся он сюда.