Бьянка было закричала, но сразу же умолкла – рот зажала лапа одного из горилл.
Еще один удар – в живот.
«Голову прикрывай».
Удары сыпались один за другим. Стас захрипел, когда носок ботинка врезался прямо под ребра.
«Плачь. Проси, чтобы не бил. Умоляй. Наплюй на гордость, потом разберешься. Это серьезно».
– Не надо, пожалуйста, – простонал Стас. Не переигрывал, больно было жутко. – Я все отдам, пожалуйста, не бей.
– Брат, ты убьешь его! – Жир все-таки вмешался, обхватив Эрика и оттащив в сторону. – Да что ты делаешь?!
Тяжело дыша, Эрик остановился. Свободной рукой схватился за голову, несколько секунд так стоял, потом вроде бы успокоился.
«Не спровоцируй новый приступ. Соглашайся на все».
– Значит, так. Ты мне должен двадцать кусков. Ты согласен?
«Да».
– Да.
– Когда отдашь?
«Завтра. Позвоню брату, он вышлет деньги».
– Завтра. Позвоню брату, он даст. Обязательно даст.
Эрик внимательно смотрел на Стаса и о чем-то думал.
«Молчи, ничего не говори. Жди, чтобы он ушел».
Но тот уходить, похоже, пока не собирался. Хрустел пальцами, облизывал губы – смотрел на Стаса… как кот, подкарауливавший мышь около норы.
– Почему в подворотне, Тасик? Почему именно тогда? Зачем ты меня и Жира вырубил?
«Скажи, что все получилось случайно. Скажи, что был под наркотой и ничего не осознавал».
«Хорошо хоть, что морали не читает», – подумал Стас.
– Случайно вышло. Я под трэдлом был.
«Под каким трэдлом? У тебя мозги есть?»
– Под трэдлом? – Эрик встал. – Руки покажи. Покажи руки, ублюдок!
Это был прокол. Прокол в том, что проколов не было. Такой вот невеселый каламбур.
– Не под трэдлом, я оговорился…
Поздно.
Новые удары – теперь бил не только ногами, но и пистолетом, а когда Жир снова попытался его остановить, отшвырнул его в сторону.
Тело из комка боли постепенно превращалось в комок мяса.
Стас уже ничего не понимал. Врывался в сознание Голос, что-то кричал Эрик – он уже ничего не слышал и ничего не понимал.
Эрик остановился, когда Стас уже не шевелился.
Тяжело дыша, посмотрел на Бьянку и с размаха ударил ее ногой. В лицо.
– Пошли отсюда! – скомандовал и первый двинулся к выходу.
А когда уже выходили из подъезда, неожиданно улыбнулся:
– Сейчас поедем на Охоту. Жир, ты с нами?
– В Отстойник, что ли? – Жир поднял вверх руки.
– Бомжи, бродяги, шваль всякая. – Эрик улыбался. – Не поедешь? Я плачу за всех.
Жир покачал головой:
– Я не хочу. И тебе не советую. Если узнает твой отец…
– Мне не нужны твои советы. Если у тебя есть желание кого-нибудь грохнуть, то поехали с нами, а если хочешь продолжать вести свою тупую жизнь, то живи.
– Слушай, да что с тобой? Ты как с ума сошел…
– Я в прекрасной форме, – ощерился Эрик. – Не хочешь, как хочешь. Тогда удачи тебе.
И прыгнул в машину.
И если его друг считал его сошедшим с ума, сам Эрик таковым себя не считал.
* * *
Куратора вызвала Бьянка. «Единица в памяти», – успел сказать Стас и вытащить телефон, прежде чем полностью отключился.
Впрочем, его довольно быстро привели в порядок – хотя бы видимый. Два человека в синих комбинезонах обкололи Стаса стимуляторами, распылили на ссадины защитную пленку, тут же проверили, нет ли у него переломов, и, убедившись, что кости целы, доложили об этом приехавшему чуть позднее Куратору.
– Дилетанты. Профессионал отбил бы тебе все внутренние органы и не оставил на теле ни одной царапины, а эти наоборот, – прокомментировал случившееся Куратор. – Девочка, это они из-за тебя?
Девочка, которую в это время осматривали спецы, кивнула.
– Ты должен был сообщить нам, Стас. Попросить страховку.
– Выйдем? – предложил Стас.
А на кухне, зажав сигарету в разбитых губах, произнес:
– Прошлой ночью он был моим донором.
Куратор удивленно поднял вверх брови.
– Да? Интересно. Что ему известно?
– Ничего. Это действительно из-за Бьянки. Но он словно с ума сошел. Насколько я знаю, он никогда таким не был, – сказал Стас. – Я пытался с ним договориться, но…
– Агрессивный коллапс. Иногда пси-матрицы заменяют друг друга. Побочное явление, крайне редкое, но все же случающееся.
– В основном депрессии?
«Не задавай вопросов, Стас».
– Да. – Куратор подошел к Стасу. – В основном депрессии. Скука. Апатия. Тоска. Длящаяся около двух-трех суток. Кризис приходится на ближайшие шесть–двенадцать часов, потом спад. Я рассказывал это уже тебе. Почему ты спрашиваешь?
«Сейчас не время, Стас».
– А человек может не выдержать эту депрессию и покончить жизнь самоубийством?
«Не глупи. Если ты станешь сейчас выяснять отношения, у тебя будут серьезные проблемы».
На этот раз Куратор молчал долго, при этом проницательно всматривался в глаза парня, словно пытаясь там что-то прочесть. Потом по-отечески поправил на Стасе свитер.
– Да, – вкрадчиво произнес он, – действительно, было несколько случаев с суицидальным исходом. Что скажешь?
Стас усмехнулся, не отводя взгляда, ответил:
– Да мне в принципе все равно. Думаю, вы знаете, что делаете.
Улыбнулся и Куратор. Ободряюще похлопал Стаса по плечу, кивнул:
– Тебя отвезут домой. Никуда не выходи. Посмотри телевизор… книгу попиши.
«Соглашайся и не спорь».
– Хорошо, – ответил Стас.
– Возле дома подежурят на всякий случай наши ребята, пока мы не разберемся. А то мало ли…
– Понимаю.
Куратор еще раз похлопал его по плечу и пошел к выходу. Уже открыв дверь, повернулся:
– Я сказал тебе неправду. Случаев суицида не было. Ни разу.
И вышел, оставив за собой последнее слово.
* * *
Отстойник. Для одних – последнее прибежище, для других – раковая опухоль на теле города. Для третьих – это бизнес. Доходный бизнес. Новое развлечение оказалось по душе многим, имеющим деньги. Большие деньги, ибо Охота стоила дорого. Платили всем – патрульным, которые могли прикрыть в случае чего или предупредить, журналистам, которые молчали, проводникам, которые отвечали за жизнь своих клиентов.