– И что потом? Карьера убийцы в службе безопасности «Волхолланда»? Стереть свою память ради новой оперативной системы? Я не компьютер. Для меня я – это память о прошлом.
– Ты так и не стал Рипом, – произнес кореец. – А мне казалось, ты вошел во вкус. Помнишь, когда мы с тобой смотрели передачу про Лигу? Ты сказал тогда, что готов поставить имплантанты, если это позволит добиться целей…
– Я до сих пор не знаю, как тебя назвать, – признался Стас. – Костя или Ти-Бон… братья мы или смертельные враги…
Кореец не ответил, и Стас, слушая его молчание, тяжело вздохнул.
Всего лишь несколько дней назад было совсем по-другому.
Всего лишь несколько дней назад ему предложили свободу, если он поможет выйти на клинику. Нет, не так. Он сказал, ты сам будешь решать, остаться с нами или уйти. Мешать тебе никто не будет. Когда Стас спросил, почему он должен ему верить, Ти-Бон все рассказал.
Всего лишь несколько дней назад Стас за полчаса узнал о возможностях современного брейн-программинга больше, чем за всю свою жизнь.
Всего лишь несколько дней назад Стас увидел своего брата… и потерял его навсегда.
Всего лишь несколько дней назад…
– Тебе не придется ставить имплантанты, – сказал кореец. – Рип – это новое поколение, которому не нужна механика. Ты смог справиться с заточкой и угрозой мозгового хаоса. Когда-нибудь найдут причину, почему не удается штамповать таких, как ты. Но пока ты будешь одним из первых. Тебе вернут твою же самую закладку, только в распакованном виде…
Закладку сняли около часа назад. В лаборатории «Такечи», только вместо японцев управились спецы корпорации. Времени уже совсем не оставалось, счет шел на часы.
Один из прогеров, участвовавших в снятии, сказал Стасу, что никогда не видел, чтобы закладка работала наравне с основной личностью.
Стасу было наплевать.
– Я не хочу, чтобы в моих мозгах копались. Не хочу работать на твоих хозяев. Не хочу быть первым в погоне за апгрейдом. У меня другие планы.
– Жаль.
– Что ухожу?
– Что ты не понимаешь, от чего отказываешься.
– От чужого в своей голове отказываюсь, – Стас постучал костяшками пальцев по голове. – Сначала плавающий линк, потом перепрошивка, потом вирусы и коллапс Гэнда… Ты хоть знаешь, сколько в тебе сейчас Кости, а сколько Ти-Бона? Стать другим человеком – для тебя ведь не фигурально, верно?
«У меня ведь нет никого, кроме тебя. Я все отдам ради нашего будущего…»
Верить или нет? Он сказал это, будучи таким, какой сейчас. С другой стороны, спокойно использовал своего брата, добиваясь цели, которая, по его словам, должна вытолкнуть Стаса на самый верх.
Верить Косте или Ти-Бону?
Некоторое время молчали. Стас достал сигареты, Ти-Бон хотел было остановить, но передумал и, когда тот закурил, лишь включил вытяжку.
– Странно, да? – задумчиво спросил Стас. – Ты отказался от прошлого ради будущего, я же – наоборот.
– Ты всегда все так делал, – сказал Ти-Бон. – С самого детства.
– Ты говорил, что я смогу выбирать…
– Мне на самом деле очень жаль, что ты сделал именно такой выбор, но это твое право.
Ти-Бон вздохнул, потом взял с колен Стаса пачку сигарет.
– Ты же не куришь.
Ти-Бон не ответил. Затянулся, выпустил дым на стекло. Сизая струя быстро уплыла в вентиляционные отверстия. Пригладил волосы рукой – провел по ним ладонью, и они послушно легли, сменив ежик на менее хулиганскую прическу. Стас покосился на него:
– Кто тебе дизайн выбирал?
– Я сам.
– А не слишком ли запоминающаяся внешность?
– На это и был расчет, – улыбнулся Ти-Бон. – Мне сразу же перестали поручать черную работу. Сейчас это не разрешается, скины выбирают специальные люди, но если хочешь, я устрою, чтобы тебе разрешили выбрать любую внешность. Хоть моим близнецом.
– Ты сможешь сделать так, чтобы я не мелькал не только в новостях, но и в ваших отчетах? Чтобы исчез и все про меня забыли?
– «Шевелятся листья на ветру, тень отбрасывая в поле при луне. Ждут, когда же наконец-то я умру. Ждут, когда же все забудут обо мне», – тихо напел Ти-Бон. – Знаешь, что думает о нас Архивариус?
– Он знает? – удивился Стас.
– Мне кажется, он знает все. Даже для ИскИна он знает слишком много.
– И что он говорит?
– Тестирование двух чувств. Искусственная ненависть, взращенная между двумя ИскИнами, – и братская любовь, длившаяся больше двух десятков лет. Кто-то очень хотел выяснить, что сильнее.
– Забавная теория, – скептически заметил Стас. – Архивариус не сказал, кто проводил этот тест?
– Сказал. Мы.
– Мы?
– Я и ты. Вместе.
– Забавно, – повторил Стас. – Значит, пророки тоже ошибаются?
– Может быть, а может, и нет. Его слова в разное время суток имеют разный смысл, нельзя их воспринимать однозначно…
Стас уже больше ничего не хотел слышать про Архивариуса.
– Мне надо легализовать три миллиона евро.
– Откроешь новый счет, переведешь деньги и дашь мне номер перевода. – Опустив стекло, Ти-Бон выбросил окурок, окно закрывать не спешил. – Ты не считаешь меня братом, верно?
Брат. Что от него осталось, от Кости? В погоне за апгрейдом он потерял кое-что большее, чем деньги или независимость.
Может, лучше было не знать, что Костя стал таким? Думать, что он живет в Германии, что ему всегда можно позвонить, услышать доброе слово и не знать, что звонок переадресован, что его брат находится в нескольких километрах, да и не брат он уже.
Что бы ни говорили продавцы информации, иногда она бывает лишней.
Ладонь легла на кожаную обивку дверной ручки. Щелкнул замок, и дверца открылась. Не намного.
– Не прощаемся. – Стас подождал еще несколько секунд и распахнул дверь.
Безо всяких маскировочных штучек его тело словно растворилось в единственном неосвещенном кусочке участка радиусом в добрых пару километров.
Он смешается с толпой, и никто не обратит внимания на человека, который, не спеша и не прячась, пройдет мимо, словно призрак. Не смотреть в глаза, одних обходить со спины, других незаметно толкать, третьих не отвлекать. Его учили обходить «Нарайяну», а уж человеческие глаза обойти гораздо проще. Опросить потом всех, кто оказался на его пути, – будут помнить всё и всех, кроме одного-единственного человека.
Ти-Бон уже знал, что ждет Стаса дальше.
Скоро он будет в Европе. Или в Америке. Скорее всего, в Южной. Затеряется в какой-нибудь Чилийской курортной зоне, переждет некоторое время и вернется. Или не вернется. Если кто и может это знать, так только Архивариус.