Улыбнувшись, Ти-Бон постучал себя по голове, ответив:
– Не осталось ли у тебя там чего-нибудь противозаконного. Я не силен в брейн-программинге, но прекрасно знаком с жаждой любого ИскИна к самокопированию личности.
Понятно. Проверку устроил – как будет вести себя Стас в условиях, угрожающих жизни. Чье будет выявлено поведение – беспомощного человека или боевого ИскИна.
Интересно, как повел бы себя Ти-Бон, окажись Стас под воздействием своей бывшей закладки? Попытался бы захватить его и отправить спецам? Ликвидировал бы? Или отпустил?
– Убедился?
– Вполне. Ты даже пульс свой разучился контролировать. Тебе надо срочно поставить «Девелопер» или другой развивающий софт, если не хочешь раньше времени умереть от сердечной недостаточности.
– При чем здесь Дашка? Зачем ты притащил меня сюда? Какого черта?! – Стас вскочил с кровати. – В какую игру ты опять играешь? Снова решил отомстить за «Катрин»? За стертую какойто программой твою любимую игрушку? Но я не программа, а она не игрушка! Не трогай ее! Слышишь?!
Он негодовал громким шепотом, размахивая руками и стоя перед корейцем. Тот смотрел в сторону, а когда Стас закончил, тяжело вздохнул:
– Жалко, что ты не Рип. Действительно жалко. Ты ничего не понял и вряд ли уже поймешь.
– Дашка…
– Она не Катрин, и я это понимаю. Я могу пообещать тебе, что ей ничто не угрожает. Успокойся.
Стас внезапно успокоился, присел на краешек стола.
– Я стер твою инфу из базы, – произнес кореец, присаживаясь рядом. – В любой миграционной службе Европы зарегистрируешься заново, потом поменяешь статус. Тебе это обойдется тысяч в пятнадцать–двадцать, как договоришься. Постарайся, пока не пройдешь регистрацию, не светиться.
Это был хороший бонус. Цена за удаление или чистку инфы – от ста штук и до бесконечности, в зависимости от внимания к персоне.
– Я отвезу тебя в Маленький Китай, и там мы расстанемся. Найдешь тонг Ван Фата, они доставят тебя в любую точку мира.
– Очередная твоя проверка? А если я захочу уйти сам? Это будет поступок Рипа или Стаса?
– Извини, но это будет поступок идиота. Тебя ищет полгорода – Джамба обещал половину тому, кто приведет тебя к нему, а люди Учителя тупо хотят тебя убить. Не забывай, кто ты уже. – Он специально подчеркнул «уже», и лицо Стаса непроизвольно дрогнуло. – Насчет твоего выбора… ты можешь даже открыть окно и прыгнуть вниз, – добавил Ти-Бон. – Только постарайся не падать на мою машину.
Кореец встал, щелкнул замком и приоткрыл окно. В комнату сразу же ворвался сырой вечерний воздух.
– Использовать мою помощь или нет – решать тебе. Потом. А сейчас иди к Дашке и расскажи ей сказку о том, что уезжаешь на заработки в Европу, но скоро вернешься, а пока будешь писать ей письма и слать открытки с видами.
Стас долго молчал, а потом рассмеялся:
– Черт, я понял! Ты притащил меня сюда специально, чтобы я это ей сказал. Чтобы она не подумала, что ты убил меня.
Шагнул к двери, а когда уже выходил из комнаты, в спину ему донеслось:
– Жаль, что ты не Рип.
Отвечать Стас не стал.
Дашка сидела на кухне. Смотрела телевизор с чашкой в руке, забравшись на диван и укутавшись пледом. Хотя нет, не так. Не смотрела телевизор, смотрела на телевизор. А когда Стас вошел, повернулась к нему и посмотрела выжидающе.
Взяв с полки пепельницу, Стас сел напротив.
Щелкнул зажигалкой.
– Где Костя? – спросила Дашка, и Стас вздрогнул.
А через секунду понял – она ведь не знает, почему этого корейца зовут Костя. Для нее это человек с таким же именем, как брат Стаса, – но не его брат.
Махнул рукой в сторону комнаты.
– Ты расскажешь мне, что происходит? – задала новый вопрос Дашка.
Она ведь не маленькая девочка, должна понимать, что означает татуировка на запястье корейца.
Татуировка, которую почти невозможно подделать и почти невозможно удалить. Машина с внутренними номерами «Волхолланда», оружие, имплантанты… хотя последнее не так бросается в глаза, но все же.
Чего он ждет, Костя-Ти-Бон? Что Стас все расскажет и эта квартира утонет в крови? Что Стас промолчит и исчезнет навсегда? А может быть, и не важно, расскажет что-то Стас или нет, может, исход событий уже предопределен?
В голове не все прояснилось после синтетики, вколотой священником, и вдобавок хотелось спать.
– Я уезжаю, – сказал Стас.
– Куда?
– Попутешествовать. Заработал немного денег и хочу прокатиться по Европе.
По лицу ее было видно, что она не верит ни единому слову. Но спорить не стала, приняла ответ.
– Ты его давно знаешь? – спросила, тоже закуривая сигарету.
Как ни старалась, а голос дрогнул. Не просто так интересуется, для нее важен ответ… возможно, на этот вопрос она больше всего хочет получить ответ.
Стас пожал плечами:
– Да наверное… уже несколько лет.
Что ей еще сказать? Что это ИскИн, занявший тело его брата, наемный убийца и все такое? Что сейчас происходит еще один тест, проверка поведения Стаса и от его ответа зависит жизнь всех в этой квартире?
Попытаться предупредить ее и тем самым показать, что она не безразлична Стасу? Этого добивается наемник? Или же наоборот?
Как в этой ситуации поступит Стас? Как в этой ситуации поступит Рип?
– Я почему тебя спрашиваю… мы с ним познакомились, когда он искал тебя, и как-то так получилось…
Ее чуть глуповатая, наивная улыбка рассказала больше, чем любые слова, которые она произнесла или могла произнести.
– Кате он понравился. Играет с ней вместе… в общем я…
Не сразу придав значения словам, Стас с нескрываемым удивлением посмотрел на нее:
– Играет? Он? С малой?
– Слышишь?
Стас прислушался; из глубины квартиры долетали какие-то странные звуки.
– Что это?
Она снова улыбнулась, на этот раз почему-то виновато, потом встала и поманила его за собой.
Мимо Дашкиной комнаты прошли в зал. Ти-Бон стоял на коленях и пытался изобразить какое-то грозное чудовище. Малая старательно науськивала на него Филиппонтия, электронный пес лаял и даже делал вид, что кусается.
– Ты должен бояться, иначе я так не играю! – кричала Катя, и Ти-Бон послушно изображал на своем лице страх и панику. Получалось крайне непохоже, но правила игры соблюдались.
Заметив Стаса и Дашку, Ти-Бон поднялся. Проследил за взглядом Стаса – тот смотрел на татуировку «Сантаны», – потом улыбнулся.
– В детство хочется вернуться тогда, когда понимаешь, что его уже не вернуть. Тасик, ты когда-нибудь хотел вернуться в то время, когда тебе было семь лет?