От изумления у не подогнулись ноги. Хватая ртом воздух, она ухватилась за стул. На лбу выступил холодный пол, и ей стало нестерпимо жарко, хотя на ней была всего лишь ночная рубашка и пеньюар.
Незнакомец злорадно расхохотался.
— Ну вот, видишь? Ты ведьма.
В голове все смешалось. Вероника попятилась еще дальше.
— Уходите. Пожалуйста, — взмолилась она.
Незнакомец усмехнулся.
— Ну нет, дорогуша. Ни за что! Разрешите представиться: Марк Деверо, из рода Деверо. Колдун. А также твой кровный враг.
— Мой... враг? — медленно повторила она.
«А вдруг он как-то связан с тем, что случилось с Чарльзом? Вдруг это он убил... утопил...»
«Non [6] . Это Жан. Возлюбленный мой, враг мой, мой муж, — прошептал голос. — Жан вернулся ко мне в облике этого человека. Ты останешься. Позволишь ему тебя ласкать, целовать, любить тебя. А потом... ты убьешь его. Ради меня».
Марк Деверо склонил голову к плечу, и в его глазах появилось странное выражение, словно он тоже слышал; некий голос.
— Изабо... — прошептал он.
— Жан, — отозвалась Вероника.
Его лицо смягчилось. Он протянул руку.
— Любовь моя. Mon amour, ma femme, tu est ici, avec moi [7] ...
— Oui. Я здесь... Je suis ici, mon homme, mon seigneur [8] ...
Будто во сне, Вероника протянула руки и шагнула к нему.
— Нет... — прошептала она. И повторила, на этот раз яростно: — Нет!
Ее крик разорвал тишину и стер мечтательное выражение с лица Марка.
— Так умри же! — вскричал он и, вскинув руку, швырнул еще один огненный шар — на этот раз со всей силы.
Вероника взвизгнула и метнулась в сторону. Шар упал на груду тряпья, в которой она собиралась спрятаться и которая теперь превратилась в пылающий костер.
Откуда-то из глубины, из тумана детских воспоминаний, всплыл зыбкий образ: красавица с распущенными волосами, бормочущая на неполном языке. Вероника раскрыла рот, и с ее губ полились те же слова, подсказанные стремительно проясняющейся памятью. В воздухе материализовался огненный шар. Силой мысли Вероника толкнула его вперед.
Марк отпрыгнул. Шар чиркнул его по плечу и поджег рукав. Изрыгая проклятия на французском, незнакомец, отрекомендовавшийся заклятым врагом Вероники, поспешно стянул с себя куртку.
Они долго кружили друг перед другом, примеряясь к противнику. Пламя расползалось по подвалу, Вероника чувствовала его жар. Вскоре огонь лизал потолок в дальнем углу. Бочком, незаметно, она пыталась подобраться к спасительной лестнице. И вдруг раздался треск, а за ним далекие крики.
«Может, кто-нибудь заглянет сюда», — с надеждой подумала Вероника.
Внезапно Марк вскрикнул. Стены, потолок — весь подвал начал как будто бы складываться. Вокруг вихрем кружились какие-то инструменты, пустые канистры, обломки горящего дерева Вероника пригнулась, укорачиваясь от летящего в голову фонаря.
Шагнула назад — щиколотки уперлись в ступеньку. Наверху снова закричали. Марк Деверо приближался.
В углу обрушилась часть потолка, рассыпав дождь искр. Дверь подвала распахнулась, и мужской голос крикнул: «Горим!»
Вероника развернулась и, не чуя под собой ног, понеслась по ступенькам. Марк следовал за ней по пятам. Протянув руку, он ухватил ее за подол. Послышался треск, тонкая ткань пеньюара порвалась, и Вероника вылетела из подвала, чуть не столкнувшись с мужчиной, чей крик она слышала раньше.
Тот чертыхнулся и заорал:
— Эй, дамочка! Что тут происходит?
Не обращая на него внимания, Вероника помчалась дальше. С разбегу толкнула входную дверь и вылетела на свежий воздух. Легкие горели, сердце рвалось из груди. Позади слышались крики, но Вероника не оборачивалась.
Она бежала, не останавливаясь, пока ночь не укрыла ее своим пологом.
Марк Деверо рвался из рук непрошеных спасителей наперебой расспрашивающих его о пожаре. В душе кипела ярость: ведьма ускользнула! Он взглянул на лоскут, оставшийся у него в руке, и медленно потер ткань между большим и указательным пальцами.
В душе его разгорался огонь, не имевший ничего общего с бушующим вокруг пожаром.
«Вероника Катерм! Мы найдем тебя, Изабо! — прорыдал голос у него в голове, — Вернись, любовь моя! Вернись!»
Сиэтл
Оставив Барбару в мотеле, друзья отправились взглянуть на то, что осталось от их лесного убежища. Слабая надежда отыскать и других уцелевших таяла с каждым шагом: казалось, над этим выжженным краем витает дух смерти. В сумерках поблекли последние краски, и маленький отряд брел по мертвой пустыне, которая в точности соответствовала представлениям Аманды о чистилище.
Сильвану она увидела сразу же за границей леса: та лежала, устремив широко раскрытые глаза.
Слезы обожгли ей глаза. Старейший член испанского ковена. Еще одна потеря. Пабло уронил голову и зарыдал.
«Кто же его похоронил? — сверкнула внезапная мысль, и в душе Аманды затеплилась надежда. — Филипп, больше некому. Только он мог поставить на могиле и христианский, и викканский символы».
— Пабло!
Паренек вскинул глаза.
— А ты не чувствуешь Филиппа? По-моему, это он похоронил Алонзо.
Пабло зажмурился, но через мгновение на его лице отразилась досада. Рука юноши потянулась к начертанным на могиле символам. Стоило ему коснуться земли, как глаза его широко распахнулись.
— Да! — закивал он. — И он где-то близко!
Словно в ответ на эти слова позади треснул сучок. Они резко обернулись и увидели, что из-за деревьев с опаской выходит Филипп. Пабло вскочил и бросился ему навстречу. Филипп стиснул его в объятиях. Увидев подошедшую Аманду, он повернулся к ней.
— До чего же я рад тебя видеть, — сказал он, обнимая ее тоже.
— И я, — ответила она.
— Что с Арманом?
Жив и здоров. Он спас Кари. Филипп глубоко вздохнул, словно с его плеч упал тяжкий груз.
— А что остальные?
— О Дэне, Холли и Саше нет никаких вестей. Сильвана и Алонзо погибли. Остальные выжили.
— А о Николь что-нибудь известно?
Аманда покачала головой.