Яра послушно глотала борщ, а БаКла постоянно подливала ей половником и повторяла, что от Яры «остались одни глаза» и неплохо бы ей пройти полное обследование.
– Я здорова!
– Это ты думаешь, что здорова. Все так думают до полного обследования! – с торжеством воскликнула БаКла.
Яра мысленно застонала. У БаКлы слишком живое воображение. Все представленное она воспринимает как свершившуюся реальность. Так, например, вообразив однажды, что Яру выгнали из школы, она связалась с плохой компанией, подсела на иглу и умерла, она принялась в голос рыдать и швырять в мойку посуду. И неважно, что живая и здоровая Яра при этом спокойно читала в соседней комнате.
За едой Яра молчала и старательно загребала гущу. При БаКле вообще ничего сказать нельзя: она сразу начинает развивать бурную деятельность. Убедившись, что Яра ничего не рассказывает и лечиться не собирается, БаКла с досадой обрушилась на ВикСера, раздирать которого в клочья она уже сорок четыре года считает главной супружеской обязанностью.
ВикСер грустно вздыхал, рассеянно улыбался Яре и мечтал поскорее удрать в свой контейнер на строительном рынке, торгующий водопроводными кранами и пластиковыми трубами. Контейнер такой маленький, что в нем работают только двое – сам ВикСер и его школьный друг БорБор (Борис Борисыч), тишайший и добрейший человек, вечно говорящий о своей даче.
За всю жизнь БорБор и ВикСер ни разу не поссорились. Когда сердятся, то говорят друг другу грустными голосами: «Виктор, я тебя не понимаю!» или «Борис, ты сегодня сам себе противоречишь!»
Когда ВикСер окончательно собрался в свой контейнер, Яра улизнула с ним вместе, расцеловав БаКлу в румяные щеки. Внизу под окнами ВикСер достал щетку и стал сметать снег с грузовой «Волги»-«санитарки». Удобная машина, когда все время приходится возить трубы.
– Дед! Помнишь тот год, когда я тут училась?
– Ну, – ВикСер скребком счищал лед с лобового стекла.
– А когда я пришла домой с разбитым носом? Было такое?
ВикСер перестал скрести лед и выпрямился. Воспоминания разложены у него по ящичкам, как шаровые краны, в одном ему известном порядке.
– Пришла она! Как же! Я сам тогда тебя привез! У нас тогда «девятка» была инжекторная. Хорошая машина, только в багажник ничего не лезет. А чего такое?
– Ты не помнишь, меня в тот день кто-то кусал?
ВикСер засмеялся. Лицо у него покрылось непредсказуемыми морщинами.
– А ты забыла? Ну дела! Всю щеку раздуло, а она не помнит! Да БаКла с тобой все больницы города объехала! Требовала, чтобы тебя положили! А тебя не кладут, и все тут! Обычный, говорят, пчелиный укус. Нечего нагнетать! Ну и злилась же она!
– ПЧЕЛИНЫЙ?
– Ну да. Хотя подумаешь, так откуда в марте пчелы? Разве психованная какая проснется раньше времени… – подтвердил ВикСер и снова стал скрести лед. За ночь лобовое стекло покрылось панцирем.
Обратно Яра добиралась на электричке. Зарядить в Электростали нерпь было негде. Размещение по подмосковным городам зарядных закладок еще только входило в планы шныров.
Яра смотрела на ползущие за окном вагона снега. Змейка ее не тревожила, понимая, что сейчас лучше не соваться.
«Неужели моя пчела нашла меня уже тогда… а потом исчезла на долгие годы? Выходит, пчела находит шныра в момент поступка? А потом ждет, пока он готов?» – думала Яра.
* * *
Вечером Яра ждала возвращения Ула у пегасни. Она мерзла и дула на руки. Ей было тревожно. Она знала, что Ул вот-вот должен вернуться из нырка. А он все не возвращался. Меркурий Сергеич возился с новичками. Сегодня начиналась практика боевого пилотажа – правда, пока на земле и на нелетающих пегах.
Шныры-первогодки выводили лошадей из пегасни. Икар, обычно само смирение, сегодня капризничал. Не позволял затягивать подпругу и хватал Алису зубами. Алиса психанула и ответила ему тем же: укусила Икара за шею. Икар жалобно заржал, страдальчески вытянув морду. Алиса отплевывала шерсть.
К Алисе подошел Меркурий и молча остановился рядом. Алиса перетрусила. Она знала, что и Ул, и Родион уже погнались бы за ней с первым, что попало им в руку. Меркурий же отнесся ко всему спокойно. Все же Алиса выбрала атаку как лучший способ защиты.
– Я смертельно устала! А этот урод издевается! – заорала Алиса.
– Когда кто-то злится. Устал не смертельно, – заметил Меркурий и назначил Алисе тридцать приседаний.
Сашка и Макар переглянулись. Тридцать приседаний – это мелочи. Кавалерия за такое назначила бы пять дежурств.
Но Алиса осталась Алисой. Смириться с наказанием, даже с самым пустяковым, для нее нереально. Она стала корчить рожи, плеваться и получила еще двадцать приседаний. Алиса присела и эти двадцать, ужасно ругаясь и шипя.
– Садист старый! Гном! Найди себе Белоснежку! – так, чтобы было слышно, прошипела она. Бросила повод Икара и, смешно подпрыгивая, как трясогузка, умчалась к ШНыру.
Даня и Кирилл стали шепотом спорить, вылетит Алиса из ШНыра или нет. Однако Меркурий предпочел сделать вид, что слова относились не к нему.
– В чем дело. Уведите Икара. Остальные – по коням, – скомандовал он.
Яра вернула Икара в пегасню.
– Выведи мне Митридата, – крикнул ей вдогонку Меркурий.
Икар грустил, что ему не дали пробежаться. Привычная последовательность действий нарушилась. Вернувшись с Митридатом, Яра подвела его к Меркурию. «Гном без Белоснежки» улыбался, поглядывая на дорожку, по которой умчалась Алиса.
– Пока она приседает. Это ничего. Не застыла как глина, – сказал он, не объясняя, о ком идет речь. Яра сообразила и сама.
– А что будет плохо? – спросил Сашка.
– Плохо, если однажды откажется. Приседать. Это будет ее конец. Как шныра. Многие так сломались. Сказали «я больше не могу!» и отвердели. На этом. Хотя на самом деле сил у них полно.
Меркурий вскочил на Митридата, и жеребец, приплясывая, понес его по полю, ломая подмерзшую корку на нетронутом снегу. За ним, гикая, скакали новички. Первыми, конечно, Рина, Сашка и Макар. Замыкал Даня на бородатенькой Лане.
– Эй, шестиногая лошадь! С другой стороны заходи! Не тормози! – крикнул ему Кирилл.
Рина засмеялась. И правда казалось, будто у Дельты шесть ног. Стремян Даня не уважал. Его огромные ступни почти касались снега. Вчера Меркурий обучал падать с коня, обвязывая наездников кордой и сдергивая на скаку. Проще всего оказалось, как ни странно, Дане. Он просто сшагивал с коня, а при случае, как пошутил Меркурий, мог и «Перешагнуть. Через. Лошадь».
Правила были несложными. Девять новичков пытались загнать Меркурия Сергеича и коснуться его. Это означало бы их победу. Меркурий лавировал на Митридате, гикал, откидывался назад, нырял за крыло, заставлял жеребца пятиться – и всякий раз оказывалось, что новички только мешают друг другу.