Если хоринги из врагов станут друзьями, у нас гораздо больше шансов там, у Трона. Ведь если победят такие, как Аншан, охотник на оборотней… я не захочу жить в таком мире.
У меня даже не осталось времени удивиться своей уверенности в вещах, о которых я ещё утром догадывался весьма смутно.
Осталось одно: заразить своим желанием вулха. Чтобы он пошёл за хорингами. Слышишь, вулх? Не подведи, пожалуйста!
Прохладный ветер струился навстречу моему обнажённому телу. Хоринги уже исчезли из виду, но это не беда: вулх отыщет их по следу.
Превращение бросило меня на камни, словно толчок в спину.
Надеюсь, я не совершаю никакой ошибки.
В этот раз пришедшая Тьма показалась мне особенно плотной.
Я открыла глаза.
Из двух Солнечных Близнецов на небе остался один Четтан. Я, женщина-мадхет по имени Тури, снова обрела человеческое тело.
Меар ушёл под землю и унёс с собой синий день. Но память о прошедшем дне осталась со мной. От восхода Меара до его заката я почти всё время сознавала себя, и теперь в памяти было лишь несколько провалов. Но даже они меня раздосадовали. Потому что я, например, не помнила, что случилось перед самым пересветом. У меня осталось лишь смутное чувство, что Одинец куда-то ушёл. Куда? Зачем?!
Четтан заливал горячим светом поле вчерашнего сражения.
Необычного сражения. В котором никто не сходился с противником лицом к лицу. Это была схватка магий, и соперники не собирались убивать друг друга. Настоящая битва ждёт нас всех впереди, у Трона.
Впрочем, мы с Одинцом вчера были только свидетелями магической драки. У нас над головой свистели стрелы и вспыхивали фиолетовые молнии. А мы скорчились за валунами, уткнувшись носом в камень. Если мы и в У-Наринне будем так себя вести, то я не очень представляю, зачем Лю нас туда отправил. Какой ему от нас прок? Чего он хочет? Чтобы мы украшали собой пейзаж? Сомневаюсь.
Я фыркнула.
Кстати, где его самого джерхи носят? Лю вроде бы обещал присоединиться к нам ещё трое суток назад. В тот день, когда я очнулась на дне реки, а потом мы побывали в родном лесу Корняги. Ну и где же чародей?
Может, его и впрямь шерхи задержали. В смысле хоринги. Я что-то не очень поняла, сколько их вообще идёт в Каменный лес, и все ли они участвовали вчера в магическом состязании у Знака. Может, некоторая их часть общалась с Лю. А, может, он с Седраксом встретился? Ох, чует моё сердце, что я и сегодня не увижу старика. Очень жаль. Потому что не мешало бы задать ему пару вопросов. Или пару десятков вопросов? Тьма!
Один вопрос я задам прямо сейчас. И не чародею.
— Хэй, Корняга! — позвала я, оборачиваясь.
— Здесь мы, — отозвался скрипучий голосок.
И моим глазам предстало дивное зрелище. Растопырив ветки и встопорщив сучья, пенёк восседал верхом на жеребце. Он даже ухитрился зажать в корнях повод. Ветер скептически косил на Корнягу карим глазом, но стоял смирно, не делая попытки сбросить деревянного всадника.
Я расхохоталась.
— Смутные дни! Тебя, Корняга, надо на ярмарках показывать. Ты, часом, фокусы показывать не умеешь? Или мячами жонглировать?
— Умею, — проскрипел корневик. — Но не стану. Мне на ярмарку нельзя. Не люблю, когда много людей. Боюсь.
Я пожала плечами. Каждый чего-то боится. Мне тоже всегда было страшновато в шумных и многолюдных местах: что, если толпа признает во мне оборотня? Но всё равно на ярмарках весело. Я вдруг поймала себя на мысли о том, что скучаю по городской жизни. Моему мысленному взору предстали заполненные гуляющим народом улицы и площади Хадаса. Хочу в Хадас!
Но только после У-Наринны. Если сильно хотеть в Хадас по дороге в У-Наринну, то можно и в Сунарру угодить. Опять. И на этот раз навсегда.
— Да! — встрепенулась я. — Корняга! Где Одинец?
— Ушёл за хорингами, — сказал пенёк. — Велел тебе передать, что это очень важно, и чтобы ты не сердилась. А встретитесь вы уже в Каменном лесу. И… это… он ничего с собой не взял. Ушёл нагишом.
Между нами вдруг повисло молчание. Значит, вот оно как. Ушёл от нас Одинец…
— Надеюсь, хоринги дадут ему штаны, — сказала я, чтобы сказать хоть что-нибудь. — Завтра. Сегодня-то вулху штаны ни к чему.
Корняга скрипуче хихикнул. Наверное, честно представил себе вулха в штанах. Я тоже представила. Но не улыбнулась.
Мне было грустно. Грустно и одиноко. Всё-таки разошлись наши с Одинцом пути. Мы по-прежнему будем идти вместе, в одной упряжке. Но — порознь.
Анхайра сманила таинственная тропа Старшей расы, и какой-то частью своей души я его понимала. Я почувствовала притягательную силу образа мыслей хорингов, когда разговаривала с умирающим Винором. С хорингом, которому я — в теле карсы — нанесла смертельные раны. И я же стала доброй динной-хранительницей для его ушедшей в вечную Тьму души. Тем самым я тоже отчасти разделила путь хорингов. Хотя и в гораздо меньшей степени, чем решил это сделать Одинец.
Видно, такова уж природа оборотней — встречая кого-то, проникаться его мыслями. А, может, это свойственно любому живому существу?
Я покачала головой и потянулась к брошенной на камень одежде. Чем ближе к У-Наринне, тем больше вопросов у меня появляется. Если так пойдёт и дальше, то в моих мозгах не останется места для ответов. Надо бы, до того как задаваться следующими вопросами, прояснить уже существующие.
Ах, как легко и бездумно жилось мне всю жизнь среди людей! Я принимала всё происходящее в мире, как непреложный закон. И очень редко задумывалась над причинами и целями. Самые серьёзные из вопросов, над которыми мне случалось размышлять в прошлой жизни, вызывали у меня теперь лишь снисходительную улыбку.
Я наклонилась за сапогами, лежащими рядом с камнем. И замерла.
Потому что камень не был обычным валуном. На его отшлифованном боку сверкал яркими красками живой рисунок хорингов. Так вот как выглядит второй Знак! Вчера я его не разглядела. Зато Одинец, надо полагать, разглядел — иначе бы наша одежда не оказалась именно здесь.
Я всмотрелась в рисунок.
А в следующий миг я почувствовала себя там, внутри картины.
На главной площади богатого восточного города Хадаса.
Я сразу узнала фонтан в виде двуглавого удава, из разинутых пастей которого струйками сбегала вода. Только я не слышала ни журчания, ни плеска — картина была беззвучной.
Вода искрилась в лучах заходящего Четтана. Здесь был вечер красного дня. Я огляделась, ожидая увидеть праздных горожан, собравшихся ко дворцу правителя на церемонию смены караула. У хадасского правителя было две сотни дворцовой гвардии — Красная и Синяя, и смена гвардейцев на пересвете отличалась особой пышностью.