Сухих мест здесь не было. В лучшем случае попадались участки влажной почвы, но преимущественно приходилось вышагивать по скользкой грязище, которая облепляла ботинки, делая их неподъёмными. Проводник вёл их одному ему известным маршрутом, изредка сверяясь с наладонником. Петляя и кружа, они мучительно медленно продвигались на запад, вглубь болот.
Людей сопровождало облако гнуса и комаров. Репеллент отталкивал их, но насекомые не улетали далеко, а вились у каждого над загривком. Над Болотом стоял неумолчный комариный звон.
В очередной раз остановившись, чтобы перевести дух, Мышка обнаружила, что солнце село.
— Долго ещё? — взмолилась она. — Мы что же, и ночью будем идти?
— Сейчас выйдем на островок побольше, отдохнём, — бросил ей проводник.
Мышка насупилась. Отдых — это прекрасно, но ответа на свой вопрос она не получила. Называется «шагай, дура, и не вякай». Та же манера поведения, которая так раздражала её в Каймане. Чёрт бы побрал этих мужчин!
Островок оказался достаточно велик, чтобы посредине его было сухо. На нём даже росло несколько плакучих ив. На северной стороне островка угнездилась большая «электра». В сумерках была отлично видна лиловая полусфера, вспыхивающая изнутри молниями.
— Красиво… — выдохнула Мышка.
Она не могла оторвать завороженного взгляда от аномалии.
— Красиво, — согласился Можай. — И безопасно, не вляпаешься. А по соседству тут большой остров с «жарками», вот уж где я не советую по ночам разгуливать.
Кайман сбросил рюкзак, привалился спиной к дереву и со вздохом вытянул ноги.
— Устал, — признался он. — Сколько лет по Зоне хожу, на Болота не совался. И теперь вижу, что очень правильно делал. Грязь — не моя стихия.
Мышка молча последовала примеру сталкера. Только усевшись, девушка поняла, насколько устала. Ноги гудели, всё тело ныло. Неужели ещё придётся идти? Она согласна ночевать здесь, лишь бы не двигаться с места.
Проводник не спешил усаживаться для отдыха. Свой рюкзак он, правда, тоже снял, но затем отошёл на дальний конец острова, подозвал к себе Симбу, присел перед ним на корточки и стал что-то втолковывать псу. Мышка помотала головой — в синих сполохах «электры» ей показалось, что пёс утвердительно кивнул в ответ на слова хозяина. Нет, это уж чересчур! Наверное, она засыпает от усталости, вот и мерещится всякое. Симба бесшумно нырнул в камыши, а проводник наконец присоединился к Кайману и Мышке и немедленно закурил.
— Подождём, — обронил он. — Ты вообще можешь поспать. Мышонок. Симба около часа будет бегать.
— Объяснишь, в чём дело? — вежливо спросил Кайман. — А то я как-то перестал понимать, что мы делаем.
— Объясню, — не стал отпираться Можай. — Что такое «прыгунок» знаешь? Или надо рассказывать?
— Знаю.
— Ну, тогда совсем просто.
«Прыгунок»? Начавшая было задрёмывать Мышка открыла глаза. А, ну да, это такой артефакт, как у дяди Миши. Тот, что позволяет перемещаться в пределах определённой территории. Хм, интересно…
Проводник затянулся сигаретой, выпустил большой клуб дыма. В этот миг «электра» полыхнула особенно сильным разрядом, осветив весь остров и подсветив дым. Мышка даже взбодрилась от восхищения.
— У меня есть «прыгунок», центр действия которого — дом Доктора на Болоте, — пояснил проводник. — Ну, точнее сказать, «прыгунок» принадлежит Доктору, но настроен он на меня. Отсюда, где мы сейчас находимся, я уже могу доставить вас с помощью «прыгунка» к Доктору. Так что идти нам больше не понадобится. Как только Симба принесёт артефакт, мы прыгнем в нужную точку.
— А почему ты его не носишь с собой? — удивилась Мышка. Уже задав вопрос, она вспомнила, что слышала на этот счёт от Каймана и дяди Миши, но было поздно. Пришлось строить гримасу наивной девочки и выслушивать обстоятельное разъяснение Можая.
— «Прыгунок» нельзя выносить за пределы его радиуса действия. Сбивается настройка на хозяина — раз. И — два — артефакт вообще может испортиться. Ну, не совсем испортиться, а так, типа заглючить. Будешь потом попадать не куда хочешь, а куда попало, пока глюки не пройдут.
— А ещё, — прищурился Кайман, — лучше, чтобы никто не знал, где он находится, верно?
— Верно, — согласился проводник. — Мало ли кто захочет попасть к Доктору без его ведома. Вот вы, например, при всём желании не сможете рассказать, где спрятан «прыгунок». Потому что не видели. А без «прыгунка»…
Он замолк и сделал затейливое движение пальцами, словно то ли откручивал что-то, то ли выворачивал наизнанку.
— Без «прыгунка» никак? — Мышка попыталась перевести его жест в слова.
— Не то чтобы никак, — усмехнулся Можай. — Но до такой степени непросто, что тех, кто к нему доберётся своим ходом, Доктор непременно примет. Значит, им очень уж сильно надо. Это он сам так говорит.
— А…
Девушка не успела задать вопрос. Что-то упругое и тонкое протянулось из-за её спины, скользнуло по шее, коснулось щеки и отпрянуло. Лиана? Щупальце? Мышка вскочила.
— Кто здесь?
Сильные руки дёрнули её на себя. Прямо перед липом девушки из ниоткуда, как морок из темноты, возникла страшная образина — вытянутая яйцеобразная голова, круглые глаза, две дырки на месте носа и щупальца вокруг тёмного провала рта. Щупалец было много — короткие отростки, длинные, огромные, — и они все шевелились. Мышка заорала не своим голосом и попыталась вырваться из страшной хватки. Ей не удалось. Длинные щупальца, словно живущие своей жизнью, потянулись к ней, нашарили шею. Противно заболела кожа, как под банками-присосками, которые бабушка ставила ей в детстве от простуды. Кровосос вытягивал из Мышки кровь прямо через кожу, и это показалось ей невообразимо гадким, отвратительным.
Девушка забилась в лапах твари, попыталась закричать. Всё плыло перед глазами, её затошнило от слабости, и Мышка поняла, что теряет сознание.
Последняя картинка врезалась ей в память — внимательные, холодные, совершенно нечеловеческие глаза кровососа и щупальца, тёмные от крови. Её крови.
Мышка подорвалась с места и что-то спросила — так тихо, что Кайман не расслышал слов. А в следующий миг девчонка уже орала, как будто её режут. Вопль оборвался придушенным вскриком. Кайман стремительно вскочил с места, хватаясь за автомат. Проводник уже был на ногах. А Мышки — Мышки под ивой не было.
Что-то мелькнуло за деревьями, какие-то тени, пятна, рассыпающиеся, как узоры в калейдоскопе. Раздался тяжёлый топот босых ног. Синие вспышки «электры» превращали происходящее в череду безумных стоп-кадров. Можай выхватил что-то из кармана, переломил пополам, бросил к ногам — и весь остров залил белый химический свет люминофора. Чёрные скрюченные тени ив словно расплескались по сторонам, устремились прочь, на болото.