– Если хотите – генералу Потапчуку. Но полагаю, сначала следует позвонить доктору.
– Нет, ни в коем случае! – сказал Глеб. – Никаких докторов. Как вы станете объяснять огнестрельную рану?
– Объясню как-нибудь, – сказала женщина. – Между прочим, меня зовут Софья.
– А меня – Федор, – ответил Глеб и подумал, что эта женщина, возможно, такая же Софья, как и он – Федор.
Хотя у! него имелся настоящий паспорт на имя Федора Молчанова.
«А может, у Софьи тоже есть настоящий паспорт».
– Врач не будет расспрашивать, – улыбнулась женщина, – откуда у вас эта рана. Врач – мой родной брат.
Кстати, пуля прошла навылет.
– Это хорошо, – пробормотал Глеб. – Слава Богу, кость не задета.
– Если и задета, то незначительно. Впрочем, я не врач. Но надо сделать все по правилам – сначала лечение, а потом дела.
– Ладно, поступайте как знаете, – уступил Сиверов, решив, что позвонить Потапчуку время у него еще будет.
Женщина поставила себе на колени телефон и стала звонить. Когда на другом конце провода ответили, она сказала коротко:
– Родион, это Софья. Извини, но ты должен приехать ко мне. И прихвати с собой инструмент, пожалуйста, моему гостю плохо…
– Скоро он приедет? – спросил Глеб, когда женщина положила трубку.
– Живет он недалеко, у него машина. Думаю, минут через двадцать – двадцать пять приедет. Правда, ему еще надо собраться.
– Тогда давайте я позвоню Потапчуку.
Софья сама набрала номер.
Но тут Глеб спохватился.
– Не надо, не надо звонить по этому телефону, – он здоровой рукой нажал на рычаги аппарата. – Лучше принесите мобильный из моей машины, он в сумке, на заднем сиденье. Заодно и сумку захватите.
– Сумка уже в доме, – сказала женщина. – Я ее принесла вместе с котенком.
Через минуту Глеб уже слышал голос генерала Потапчука.
– Ну, как ты? – спросил Потапчук.
– Попал в передрягу. – Сиверов взглянул на Софью.
Та понимающе кивнула и исчезла за дверью, плотно прикрыв се. – В принципе, все нормально. Сейчас приедет доктор, посмотрит рану.
– Серьезно зацепило? – заволновался Потапчук.
– Да нет, не очень. Я думаю, кость не задета. Пустяки, лучше перейдем к делу, – и Глеб принялся пересказывать все то, что он увидел, не делая никаких выводов, предоставляя заняться этим Потапчуку.
Глебу было интересно, совпадут ли его предположения с предположениями генерала.
Потапчук внимательно слушал, иногда что-нибудь коротко уточнял, скорее всего лишь для того, чтобы Глеб уверился, Потапчук продолжает его слушать.
– Так говоришь, пачка у тебя?
– Мокрая, но у меня.
– Это хорошо. Если хочешь, я пришлю за тобой людей и договорюсь, чтобы военным самолетом ты смог прилететь в Москву.
Глеб отказался:
– Не надо, сам доберусь. Машину оставлю здесь.
– Правильно. Я буду тебя ждать и постараюсь разобраться в этом деле. Деньги отдай Софье, они окажутся у меня раньше, чем прилетишь ты.
Глеб утвердительно хмыкнул.
– А теперь отдыхай, – сказал Потапчук, – спасибо за работу. Кое-что мне стало понятно. Когда приедешь расскажу.
– Хорошо. Спокойной ночи, – попрощался Глеб, догадываясь, что едва ли генерал этой ночью ляжет спать.
Он положил телефон на пол. Дверь открылась. С большой чашкой горячего чая в комнату вошла Софья и вновь присела на край дивана.
– А покрепче ничего не найдется? – спросил Глеб.
– Чай и так с коньяком, – улыбнулась женщина.
– Я люблю неразбавленный.
– Чай или коньяк?
– И то и другое.
– Я тоже, но у меня максимально крепкий чай с неразбавленным коньяком. И если брат разрешит, то я налью вам хоть целый стакан крепкого спиртного, Глеб тоже улыбнулся. Чем-то эта женщина напоминала ему Ирину Быстрицкую. Такая же спокойная, независимая и уверенная в себе, абсолютно не закомплексованная.
Сиверов облизнул пересохшие губы.
– А вы хоть знаете, Софья, на фронте раненому всегда давали стакан водки перед тем, как положить на операционный стол?
– Знаю, знаю. Но здесь нет операционного стола.
– Вам и в голову не придет, что я о вас подумал, когда увидел первый раз.
– Сейчас мы видимся второй раз, – напомнила женщина, вопросительно взглянув на Глеба в ожидании комплимента.
– Я подумал, что вы любовница…
– Кого?
– Потапчука.
Софья развеселилась, у нее даже румянец появился на щеках.
– У вас буйная фантазия, Федор!
– Но в том, что вы чья-то любовница, я не ошибся? – Сиверову хотелось шутить: пока шутишь, силы не так быстро покидают тебя.
– Скорее да, чем нет.
Брат Софьи оказался невысоким седеющим мужчиной лет на десять-пятнадцать старше своей сестры Он был похож на земского врача, на этакого чеховского героя, хотя при этом не носил круглых очков. Но саквояж с инструментами у этого хирурга словно перекочевал из киношного реквизита, продолжая служить по прямому назначению. Родион отлично вписывался в интерьер старого дома. Он был обходителен, вежлив, все делал быстро и умело.
– Вы хороший врач, – сказал Глеб, когда Родион закончил все манипуляции с раной и наложил тугую, очень профессионально выполненную повязку. – Вы, наверное, детский врач?
– С чего вы взяли?
– Вы прикасаетесь к ране, не причиняя боли.
– Опыт работы. Но я не детский врач, я ветеринар.
– Ветеринар?!
– Человек тоже животное – такое же существо, как собака или кот, только с ними работать сложнее. Вы сжали зубы и терпите, а собака норовит цапнуть меня за палец, громко залаять, вырваться и забиться под стол. С хвостатыми пациентами сладить труднее, чем с людьми.
– Но все равно, вы свое дело знаете.
– Спасибо за комплимент.
Родион откланялся, явно довольный тем, что его помощь пригодилась. Софья пошла проводить брата, они о чем-то поговорили, и Глеб услышал, как захлопнулась входная дверь.
– Ну вот, теперь я спокойна, – сказала Софья, вернувшись и усаживаясь в кресло, – а то знаете, я испугалась, когда вы потеряли сознание А кровищи на вас было!.. Одежду я замочила, к утру будет чистая и сухая.
Глеб чуть было не схватился за голову, вспомнив о пачке долларов. Софья словно прочитала его мысли.