– Вы сумели выяснить, кто отправлял деньги и кто получал их?
– Сумел, сумел… Вот она, секретность, черт бы ее побрал! Операция хоть и не законная, но проводится она на государственном уровне…
Глеб не дал Потапчуку продолжить, потому что догадался обо всем сам.
– И генерал Разумовский занимается ее обеспечением? По линии ФСК?
– Именно. За этим он и приехал в Калининградский порт. Россия продала Ираку партию запрещенного для продажи оружия, и расчеты производятся наличными для финансирования секретных операций ФСК. Ты оказался на корабле в самый неподходящий момент: когда происходила передача денег. Те двое русских, о которых ты говорил, – офицеры ФСК. И хорошо еще, что ты никого не пристрелил.
– Да уж, – пробормотал Сиверов, – хотя, честно говоря, было у меня такое желание.
– Почему?
– Морды у них отвратные – что у арабов, что у наших. А может, – он слегка наморщил лоб, – это большие деньги портят выражение лица у нормального человека. Так что, перед Разумовским я не засветился?
Потапчук развел руками.
– Слава Богу, никто не знает, кто именно побывал на корабле, иначе я бы не сидел здесь с тобой, не точил бы лясы, а давал объяснения нашему директору. И одними объяснениями дело не кончилось бы.
– Что-то вы выглядите неважно, – позволил себе такое замечание Глеб – лишь для того, чтобы встряхнуть Потапчука.
– Хорошо еще, что я вообще хоть как-то выгляжу, – губы Потапчука сложились в бледную улыбку. Он еще хотел что-то сказать, но Сиверов остановил его.
– Подождите. Я кажется что-то начинаю понимать.
– Вряд ли, – покачал головой Федор Филиппович, но перебивать Сиверова не стал, а занялся изучением содержимого своего портфеля.
Доставал из него какие-то бумажки, поджигал их зажигалкой Глеба и бросал в фаянсовую пепельницу.
– Было бы глупо спрашивать вас о том, сделали ли вы какие-нибудь выводы, Федор Филиппович, из того, что произошло?
– Понятное дело, попытался.
– Это не ответ, – резко сказал Сиверов.
– А какой ответ тебя устроил бы?
– Давайте вместе попробуем разложить факты по полочкам.
– Полки-то голые, – усмехнулся Потапчук.
– Не совсем. Несколько дел вы туда уже поставили.
Мне кажется, покушение на вас стоит в одном ряду с предыдущими убийствами.
– Раньше мы с тобой предполагали, что неизвестные убийцы захотят убрать генерала Разумовского.
– Хорошо. Он стоит рядом с вами на этой же самой полке.
– Погоди, мы с тобой начинаем путать два разных дела.
– Не согласен. Они попали в наши руки запутанными.
– Может быть. Тогда попытаемся отделить одно от другого. Первое – это фальшивые деньги, которые, возможно, не были уничтожены в девяносто первом году.
Второе – то самое, которым занимается сейчас генерал Разумовский, – получение наличных долларов от иракского режима…
– Вы, Федор Филиппович, идете абсолютно правильной дорогой. Вспомним, как все происходило. Произошло три убийства, после чего вы обращаетесь к генералу Разумовскому с предупреждением, что, возможно, следующей жертвой станет он…
– Ты считаешь, Глеб Петрович, я поступил не правильно?
– Нет. Предупредить – святое дело. Но как он отнесся к вашему предупреждению?
– Странно как-то. Я уже тебе говорил об этом. И кажется, не придал моим словам должного значения.
– Смотрите, что получается. Хотели – во всяком случае, так считали вы – убить генерала Разумовского, но почему-то покушение было совершено на вас.
– Ты же сам сказал, мы находимся на одной полке – До этого вы не интересовали убийцу. А информация о том, что вы знаете о существовании фальшивых денег, могла уйти двумя путями: или через ваш отдел, где разрабатывается версия об их существовании, или через генерала Разумовского, которому, вы сказали о возможном покушении.
– Я с самого начала действовал не очень-то осторожно, – согласился с Сиверовым Потапчук. – Но теперь искать прорехи, через которые ушла информация, практически бесполезно. Я не знаю, была слежка за гравером или же нет, тогда не было возможности все предугадать.
– Я думаю несколько о другом…
– О чем же?
– А не с самого ли начала действовала рука генерала Разумовского?
– Мне не хотелось бы так думать.
– По-вашему, я горю желанием, Федор Филиппович?
– Я сумел собрать о нем кое-какие сведения, – признался Потапчук.
– Вот видите, наши мысли движутся в одном направлении.
– В одном направлении движутся и параллельные прямые, которые нигде не пересекаются.
– В бесконечности они пересекутся.
– Бесконечность – это то слово, которого я не люблю, – поморщился генерал.
– Что вам известно о Разумовском?
– Кое-что в общих чертах. Я сумел выяснить, что он довольно выгодно отличается от.., от… Ну скажем так: от большинства, к которому принадлежит.
– В каком смысле?
– У него довольно скромная квартира, он не строит загородный дом. Дача у него в таком же самом виде, как он се построил в конце семидесятых годов – никаких сногсшибательных трат, Сиверов рассмеялся.
– И это вас насторожило? В хорошие же времена мы с вами живем, Федор Филиппович.
– А тебя это не настораживает?
– То же самое я могу сказать и о вас. Вы не построили себе загородную виллу, не оформили на ближайших родственников пару магазинов, и я не знаю ни одной бензозаправки, которая бы принадлежала вам.
– Если бы такое досье было получено где-нибудь в США или в Европе, никто бы и беспокоиться не стал.
А поскольку мы с тобой живем в Зазеркалье, то из имеющейся информации можно сделать два вывода: или же генерал Разумовский кристально чист в своем служении государству, или же он не собирается долго здесь задерживаться и в ближайшее время рванет за границу.
– Откуда у него на это деньги?
Потапчук развел руками.
– Не знаю, но хотелось бы знать.
– По тому, как вы обстоятельно и неспешно со мной разговариваете, – Сиверов поднялся и подошел к окну, ему легче было говорить с Потапчуком, когда их взгляды не встречались, – я догадываюсь, что вы мне хотите предложить…
– Да, Глеб, именно так. Я снимаю все свои предыдущие предложения и, если бы ты носил форму, сказал бы: приказываю отдохнуть, заняться собственными делами да и вообще постараться забыть фамилию Разумовский.