После того как папа отказал ему в моей руке, Игорь сказал мне:
– Ты чего, Мымрик, ты что, думала, я всерьез?
– Да, – ответила я.
Игорь сказал, что и не думал всерьез о руке такого нелепого пуделя, такого мымрика, как я. Я не обиделась – просто некоторые люди могут ударить другого по лицу наотмашь, когда им больно. Думают, им так будет легче, если они ударят. А пуделем и мымриком меня все называли, не только он.
Нельзя сказать, что после Игоря у меня никого не было. По папиному мнению, у меня последовательно были: один неврастеник, два дебила и четверо не вполне достойных меня. А вот последние годы я так тихо жила… у меня совсем никого не было, кроме папы, потому что у папы уже никого не было, кроме меня.
Так что роман с Игорем был очень давно, и теперь между мной и Игорем ничего нет.
Когда мы с Игорем случайно встретились на Невском, у него уже было свое издательство.
Игорь издает трэш. Трэш по-английски значит «мусор» – модные романчики про любовь-морковь, популярные психологические книжки, например «Что делать, если тебя укусили». Уверена, что Игорь, человек с тонким вкусом, переживает, что пускает в мир такую чушь. Но держится молодцом, не показывает виду.
– Машка, сейчас все пишут, а ты как дура, – сказал мне Игорь, когда мы случайно встретились на Невском.
– Что пишут? – удивилась я.
Оказалось, книги. Я думала, что книги пишут только писатели или члены Союза писателей. А Игорь считает, что все… Неужели я тоже смогу – раз-раз, буковка к буковке, словечко к словечку?
Теперь между мной и Игорем ничего нет, только Тайна, Любовь и Деньги. Игорь Юрьевич пока не знает, что все это между нами есть.
Тайна
Я написала книжку – это тайна! Про человечков. Я бы хотела, чтобы никто не знал, что я написала книгу, потому что мне стыдно, что она ужасна, потому что… Человечки называются мумзики. Мумзики живут в квартире, в моей. Любители чтения живут в книжном шкафу, сладкоежки в кладовке, чистюли в ванной, а те, кто увлекается пением и танцами, живут в телевизоре.
Сюжет книжки такой: один мумзик выпил семь капель из волшебной бутылки с валокордином, превратился в мумзика-в-переходном-возрасте. Наделал всем много гадостей, а потом опять стал хорошим. Вообще конец очень хороший.
Книга называется «Варенье без свидетелей».
Я отдала Игорю «Варенье» два месяца назад. Игорь обещал прочитать очень быстро, за один день, и вечером позвонить. Я понимаю, что у него и без «Варенья» много дел, но два месяца, по-моему, достаточный срок, чтобы один друг юности прочитал «Варенье» другого друга юности.
Два месяца, что я ждала его звонка, я мысленно называла Игоря «Он». «Он» превратился в самого главного человека в моей жизни.
И вот уже три дня (четыре вместе с заходом в детский сад к психологу) я разучиваю уверенную фразу «Ну что?». Или «Ну как?». Я настроена твердо и ни за что не убегу из приемной, потому что не смогу встать со стула, – кажется, я окаменела от волнения.
Любовь
Мою любовь к литературе невозможно описать словами – как будто у меня в жизни нет ничего, кроме книг, как будто я старая дева в спущенных чулках и ботинках на разные ноги, как будто… Я так хочу, так мечтаю стать писателем!.. Папа говорит, что главное отличие настоящей литературы от однодневок – это торжество духовности и красоты. Чтобы автор в конце не пожимал плечами: да-да, жизнь ужасна, а я что могу сделать?.. Иначе говоря, обязательно должен быть хороший финал, особенно внимательно нужно следить, чтобы хорошим героям достался хороший финал… плохим тоже, они же могут исправиться?..
Тут у меня все в порядке. В моем финале добро побеждает зло. Не исключено, что «Варенье без свидетелей» – почти что торжество духовности и красоты, почти что настоящая литература. Главный вопрос – какое имя будет на обложке: Суворова, или Гинзбург, или Суворова-Гинзбург.
Деньги
Деньги… так сказать, гонорар. Я не особенно мечтаю о славе, я больше мечтаю о гонораре. Я понимаю, что первая книжка никому не известного автора «Варенья без свидетелей» не может стоить дорого. Недорого тоже хорошо. Тогда я смогу небрежно сказать Аде: «Сегодня получила гонорар, купила себе кефир и булочку…»
Гонорар мне нужен как… как просто деньги и чтобы быть настоящим писателем. Чтобы… если честно, я ненавижу посудомоечную машину «Трио» и др. Др. – это другие технические описания, которые мне приходится переводить. Гонорар мне нужен, чтобы писать книжки с утра до вечера, вот.
– Проходите, Игорь Юрьевич вас ждет… – сказала секретарша.
– Я могу еще подождать… или лучше я в другой раз. Буду мимо проходить и тогда уже сразу к вам… – сказала я.
Со стороны Игоря Юрьевича очень неглупо продержать меня целый час в приемной, за этот час я, начинающий автор, поняла, что Игорь Юрьевич вовсе не мой друг юности, а Издательство, а я так себе, ерунда.
– Нет, Игорь Юрьевич сказал – пусть она заходит.
Ох, я… может быть, попросить, чтобы меня внесли вместе со стулом? А в конце моего визита нас со стулом вынесли на улицу?.. Иду, я иду…
– Машка, привет! – Не выходя из-за огромного стола, Игорь чмокнул воздух в мою сторону.
Папа говорит, что люди делятся на начальников и людей. Игорь – начальник. А папа всегда выходил из-за стола и усаживал посетителя в самое удобное кресло.
Я присела у стола в кресло, такое низкое, что я торчала из него коленями вверх, как из гамака, а моя голова почти лежала на столе, как будто я – говорящая голова без тела. И мне тут же показалось, что я нанимаюсь на работу и Игорь сейчас скажет: «Голубушка, вы нам не подходите…»
Игорь никогда не выглядит злым или обиженным, у него всегда такое аккуратное выражение лица, как будто он сообщает миру – «я хороший». Игорь похож на крупного красивого отличника, которого мама перед выходом из дома намыла и начистила.
Как нормальный человек может добиться такой стерильности, будто его только что выпустили из посудомоечной машины «Трио»?.. Такой прически волосок к волоску? А у меня на кофте свежее пятно от кофе… Можно попробовать незаметно закрыть пятно бусами.
– Отлично выглядишь, – нежно сказал Игорь, – и такой у тебя… э-э… оригинальный стиль… Пудель в тряпках.
– Ха, – сказала я, – ха-ха.
Я очень завидую людям, которые умеют так холодно посмотреть: какой еще пудель в тряпках, что вы себе позволяете?! А я всегда глупо хихикаю, чтобы никто не подумал, что мне обидно. Трусиха потому что.
– Сам ты в тряпках, – сказала я. – А если ты намекаешь, что я похожа на городскую сумасшедшую, то это мой стиль и…
– Солнышко, ты классная, ты – другая, ты – кино не для всех, – улыбнулся Игорь.