– Мне будет выговор! Возможно, даже строгий! – объявила Алена и по-детски скривилась. – И премию из-за них теперь не дадут...
Все Аленино семейство сгруппировалось здесь же в школе: мать работала уборщицей, а сестра училась в пятом классе. Ни Алена, ни ее сестра не были знакомы со своими отцами. Алена так боялась повторить судьбу своей непутевой матери, что предпочитала вообще ни с кем не встречаться.
– За что вам выговор, объясните толком! Это не вы, надеюсь, целовались в школьной раздевалке?
– Ой, что вы, Дина Наумовна, я вообще еще... ну... не важно, дело не в этом. Произошла ужасная история. Все уже ушли, я зашла в раздевалку проверить, а они целовались, а я была дежурный педагог...
«Дежурным педагогом», – пробормотала Дина про себя.
– Как дежурный педагог я и говорю: «Как тебе, Козакова, не стыдно, из тебя проститутка вырастет, если будешь при всех целоваться!» А тогда он, этот Малышев, говорит: «Я вам не позволю оскорблять...» Ну а я тогда сказала, что ему самому должно быть противно с проституткой и чтобы в понедельник к директору с родителями... – Алена начала тереть глаза и шмыгать носом прямо в школьном коридоре.
– Я пока не вижу повода для вынесения вам выговора. Не стоило, конечно, так говорить о девочке. С «проституткой» вы погорячились...
Алена прервала ее, приблизив губы к Дининому уху:
– Сегодня утром пришли родители. Сидят у директора. Козакову привели со справкой от врача, она два дня ревела, ее к гинекологу свели, что она девушка, а не проститутка, и еще от невропатолога... Теперь они в роно собираются, а отец у нее какой-то начальник! Сейчас вас позовут, вы же классный руководитель. Дина Наумовна, дорогая, спасите, они вообще меня уволят! – накручивала себя Алена.
– Дина Наумовна, я надеюсь, вы поможете уладить эту равно неприятную и нехарактерную для нашей школы историю, – значительно посмотрев на Дину, сказала директриса и выплыла из кабинета, слегка ускорив шаги на пороге.
Дине показалось, что она еле удержала себя от того, чтобы не побежать.
Вздохнув, Дина заговорила:
– Пусть девочка выйдет ненадолго, мы с вами поговорим. – Как только Козакова вышла, Дина подсела к матери и начала: – Я понимаю, какая для вас травма то, что случилось... Как мы все переживаем за наших детей, особенно девочек... Так хочется, чтобы они были счастливы и не допускали ошибок...
– Моя дочь не сделала ничего плохого, а ее назвали проституткой!
– Да-да, учительница совсем молодая, она просто неправильно выбрала слова, мы с ней поговорим, накажем ее своими силами. К сожалению, мы не всегда бываем тактичны с нашими детьми... Зачем вам огласка? Для вашей дочери еще одна травма... Учительница очень молодая, она просто испугалась за девочку. Мы же с вами интеллигентные люди... – ласково напевала Дина, содрогаясь при мысли, что эта разряженная дамочка, потащившая своего ребенка к врачу, чтобы обзавестись справками, может называться интеллигентным человеком, таким же, как она, Дина, – дипломированный педагог с большим стажем.
Еще через пару минут растаявшая мамаша нерешительно произнесла:
– А с Ленкой моей что делать? Она не хочет в школу идти.
– Я сама с ней поговорю, возвращайтесь спокойно домой. Приятно было поговорить с такой милой дамой...
Выпроваживая дамочку из директорского кабинета, на пороге Дина неожиданно для себя спросила:
– А вам не жалко было дочь к гинекологу вести?..
– Муж сказал: чтобы жаловаться в роно, нужно справки собрать.
– А, да-да, конечно...
Самолюбивая дурочка Козакова, всхлипывая, смотрела на Дину честными глазами.
– Вы понимаете, что самое обидное, Дина Наумовна, я вообще никогда не целовалась, это первый раз, я думала, это такое счастье, что я навсегда запомню... А она меня проституткой... – Лена опять начала рыдать.
Чужую девочку было очень жаль. Дина долго гладила ее по голове, приговаривая:
– Поплачь, поплачь, все в жизни бывает, не все получается, как нам хочется, разные люди встречаются, могут оскорбить, обидеть. Ты и сама не права – зачем целоваться в школе... И на маму не обижайся, все у тебя будет хорошо, впереди так много хорошего, будет еще много счастья, вот увидишь...
Девочка подняла залитое слезами лицо:
– Вы самая лучшая на свете учительница, Дина Наумовна, мы так все считаем, правда, спасибо вам!..
Уставшая от излитых на нее сегодня эмоций, заранее недовольная, очень похожая в этот момент на Наума, Дина вошла в дом с недовольным выражением лица и придирчиво осмотрела Аню.
– Ну, как дела в школе? – строго спросила она, не позволяя себе расслабиться и улыбнуться.
– Я получила пять по русскому, – робко ответила Аня, – и по истории четыре.
– Ну... хотя бы это хорошо, – вздохнула Дина.
– Мама, что «это»? – в удивлении и отчаянии спросила Аня. – Почему «хотя бы»?! Я же не получила при этом, например, двойку по алгебре!
– Сегодня не получила... – мрачно согласилась Дина.
«У меня не было матери, и я не умею быть правильной матерью. Бог знает что ждет девочку, если я сейчас не возьму себя в руки и не стану строгой. Она могла бы лучше учиться, и характер надо вырабатывать, а так – будет подчиняться любому влиянию. Она слишком мягкая, аморфная, я должна ее исправить. Это мой долг», – ежедневно повторяла себе Дина по дороге из школы домой.
Если бы она могла поделиться с кем-нибудь, если бы этот кто-то махнул рукой и сказал: «Какая ерунда, Динка, мало ли что в жизни бывает, это еще не конец света. Брось ты об этом думать! У тебя чудная дочка!» – ее бы отпустило. У этого воображаемого кого-то был голос мамы Мани... Мама Маня – единственный человек, которому Дина не постеснялась бы открыть Анин позор, не просто Анин позор, а семейную неудачу!
Но открыться Мане было невозможно, ведь здесь была замешана Лиза. Дина находила много оправданий для дочери и ни единого для этой... развратницы, гадины. Ее и человеком-то назвать нельзя!
Никаких сомнений, которая из девочек порочнее, кто кого развращал, у Дины не возникало, не возникло бы и у Мани. Бедная мама Маня узнает, что ее единственная внучка – чудовище. Кстати, Маня, как и все остальные, не знает, что девочки – сестры и Аня такая же внучка ей, как и Лиза... Нанести такой удар Мане, которой Дина несла свою детскую неприкаянность, у кого были полные надежные руки, кто давал попробовать пирожки прямо из духовки? Молчанием Дина могла теперь расплатиться с Маней за все. Ничего она ей не расскажет!
– Как удачно и своевременно вышло с комнатой, – сказала Дина мужу.
– Почему? – удивился Додик. – С Маней неприятно получилось, я чувствую себя виноватым.
– Ничего, образуется, – неопределенно ответила начитанная Дина и усмехнулась. – Ох, я сказала, как Стива Облонский, из меня постоянно вылетают цитаты.