Вот так ей и надо, будет знать, как использовать его словно проститутку!
– Это мои проблемы, – холодно ответила Лиза. – Тебе пора. Приходи через неделю, я уже, может быть, что-то узнаю.
Закрыв за Олегом дверь, Лиза поняла, что только что приняла Олега в чужом доме, и испугалась так, что ее бросило в жар. Она даже не сразу смогла повернуть ключ в замке – стояла и теребила рычажки дрожащими руками. Села на свое место у окна на кухне, посмотрела вниз на елку. Какая красивая!
– Лизонька, ты дома? Я тебе мороженое принесла, – крикнула свекровь из прихожей. – Ты какое больше любишь – трубочку или эскимо?
– Эскимо, – отозвалась Лиза неожиданным басом, ущипнув себя за руку так, что синяк держался неделю. Вечером, как обычно, пили чай на кухне.
– Ты диплом на рецензию отнесла? – спросила свекровь. – Нет еще? Смотри не задерживай. А материал, который вчера писала, сдала в редакцию?
Вдвоем с Игорем Лизе было бы неловко, а с Инной Сергеевной – как-то особенно тепло. Кому-то ее интерес к Лизиной жизни мог показаться слишком навязчивым, а Лиза считала, что чем больше говорит свекровь, тем меньше видна невесткина растерянность и вина ее не так очевидна, вот же, все хорошо, сидят, чай пьют, разговаривают.
«Лизонька, корми мужа сама! Теперь ты хозяйка в доме», – приговаривала Инна Сергеевна. Если бы Лиза могла соображать, если бы ее хоть ненадолго отпустила непрерывная ноющая боль, то ей стало бы очень стыдно перед свекровью за такую ее простодушную доброжелательность. Да что там доброжелательность, Лизе казалось, что Инна Сергеевна ее уже почти что любит. Больше всего на свете Лиза хотела бы вот так сидеть с мужем и свекровью, посматривать в окно на большую елку, любить Игоря и думать, как замечательно все устроилось в ее жизни.
«Игорь ничего не заметит», – говорила себе Лиза, ложась в постель. Он не должен отвечать за ее сумасшествие, он милый, ласковый, она его любит! Лиза закрыла глаза. От Игоря пахло чистотой и французской туалетной водой. Она привычно представила Олега и непроизвольно сморщилась, когда человек, обнимающий ее, оказался все-таки не Олегом.
Каждый раз все происходило одинаково. Каждый раз Лиза открывала Олегу дверь, как в прорубь с размаху бросалась. Она старалась не показать ему, как ей страшно. Ей было стыдно, что она прислушивается к звукам на лестнице. Лиза прекрасно понимала, как рискует: в любую минуту у свекрови что-то могло измениться, Олега могли заметить соседи, да все, что угодно, могло произойти и раскрыть ее жалкую любовь в чужом доме, ее слабенькую, жалобно плачущую тайну. Поделать ничего не могла, все происходило помимо ее воли. Каждый раз, закрывая за Олегом дверь, говорила себе: «Последний раз пронесло, спасибо тебе, Господи, я больше не буду».
Каждый раз Олег говорил себе, что больше к ней не придет. Каждый раз приходил и на пороге заявлял, что это в последний раз. Лиза встречала его такая молчаливая и зажатая, что даже двигалась сначала, как деревянный человечек на шарнирах. Совсем ребенок на вид – детские коленки, сжатые губы, – а в постели бросалась на него не помня себя. Секс с Лизой был каким-то неприлично открытым, вседозволенным, она не стеснялась никаких движений, никаких слов. Страсть, взрыв, а потом – раз, и опять деревянный человечек на шарнирах. Лиза ходила туда-сюда, из закомплексованного подростка в раскованную и даже порочную женщину и обратно в подростка. Может быть, это странное мгновенное превращение его и привлекало.
– Вот билеты. Дефицит! – Додик протянул Ане билеты, спохватился и отдал Олегу. – На этот спектакль попасть невозможно, – похвастался он.
Дина неодобрительно наблюдала за ними. Олег попрощался, сопровождаемый ее вежливой улыбкой. Улыбка была отдельно, а Дина отдельно, она даже не затруднила себя с улыбкой совместить.
Во время действия Олег держал Аню за руку, перебирал пальцы, гладил... «Какие разные эти сестрички, – думал Олег. – Аня милая, нежная... как кусочек сахара, как блинчик с вареньем... А Лиза будто иголка поперек рта». Ему нравилось, что на Аню везде обращают внимание, нравились походы в театры по добытым Додиком дефицитным билетам, нравилась Аня, мягкая и безопасная.
– Малыш, поедем ко мне, – предложил Олег после спектакля.
Аня испуганно отшатнулась и молча покачала головой.
– Ну ладно, как хочешь.
Почему-то Олег совсем не расстроился и, поцеловав Аню на прощание в подъезде, даже испытал облегчение. После этой ее бешеной сестрички не хотелось тащиться с Аней в общагу, а потом еще и провожать через весь город... «Нет, – прислушался к себе Олег, – неохота».
Лизе хотелось знать про Олега все. Сама она никогда не расспрашивала, а он откровенничал нечасто.
– А мы с Аней ходили в БДТ. На премьеру. И завтра идем на какой-то дефицитный спектакль. Отец ее нам билеты достает, – похвастался Олег. Надо же о чем-то говорить, хотя бы в перерывах.
– Как спектакль называется? – мертвым голосом произнесла Лиза. Надо же что-то ответить, хотя бы из вежливости.
– Не помню, что-то про лошадь. Шучу! «История лошади» с Лебедевым, я давно мечтал посмотреть. Классный мужик ее отец!
– Да, – кивнула Лиза, – классный.
Они с Олегом встречались только в постели, и весь их мир, ущербный и крошечный, – это всего лишь полутемная спальня и кровать с полированными спинками... А с Аней Олег ходил в театр, наверное, держал ее за руку, провожал домой. Вот бы очутиться с ним хотя бы просто на улице, где угодно, только не в этой кровати!
– А еще мы ходили в гости, в кино, а в субботу едем к моему другу на дачу.
– Тебе с ней как... хорошо?
Олег заметил ее закушенную губу, и ему почему-то захотелось сделать ей больно.
– Аня очень красивая...
– А я с мужем про тебя поговорила. Пока он ничего конкретного не сказал, в принципе возможно, но сложно. – Лизе тоже захотелось сделать ему больно. – Ладно, давай... еще раз, тебе уже уходить через полчаса.
Может быть, если она покажет ему, что он ей нужен только для постели, ему тоже будет больно? Нет, вряд ли, это ведь она его любит...
Олег ушел, а Лиза вернулась в спальню и свернулась клубочком на кровати. Лежала тихонечко, думала, а потом вдруг вцепилась в подушку зубами. Обречена их любовь, ну то есть ее любовь, свежего воздуха нет, нет жизни! Лиза прокусила в подушке дырку.
– А почему у нас по комнате пух летает? Малышка, ты что, грызешь подушки во сне? – спросил Игорь на следующее утро.
«Это потому, что у меня рыльце в пушку», – мрачно пошутила про себя Лиза.
2 декабря
Додик с Диной и не помнили, когда в последний раз вдвоем, без Ани, разговаривали ночью на кухне. Секретов от дочери у них не было, а просто пошептаться не возникало надобности лет так десять, наверное. Сейчас оба чувствовали себя одинаково непривычно и стеснительно, будто чужие друг другу люди...