Это желание спать, проистекающее из сферы пред-сознательного, значительно облегчает образование сновидения. Припомним сновидение отца, которого свет в соседней комнате заставляет предположить, что тело могло загореться. В качестве одной из психических сил, доказывающих, что отец делает этот вывод в сновидении вместо того, чтобы проснуться от зрительного раздражения, мы указали на желание, чтобы жизнь приснившегося ему ребенка была хоть на мгновение продлена. Другие желания, проистекающие из оттесненной сферы, по всей вероятности, ускользают от нас, так как мы лишены возможности произвести анализ этого сновидения. Однако в качестве второй движущей силы этого сновидения мы можем предположить потребность отца во сне; все равно как жизнь ребенка, сновидение способно продлить на мгновение и сон отца. «Я должен допустить это сновидение, – гласит этот мотив, – иначе мне придется проснуться». Как в этом, так и во всяком другом сновидении желание сна оказывает поддержку бессознательному желанию. Выше мы говорили о сновидениях, связанных с мотивами удобства. В сущности, все сновидения носят такой характер. В сновидениях, которые таким образом перерабатывают внешнее чувственное раздражение, что оно допускает возможность продолжения сна, и которое вплетают его в свое содержание, чтобы лишить его требований, которые оно могло предъявить к внешнему миру, – в этих сновидениях желание продолжать спать обнаруживается особенно ярко. Это желание должно, однако, принимать участие в образовании и всех других сновидений, которые лишь изнутри могут нарушить состояние сна. То, что система Прс. говорит сознанию, когда сновидение заходит чересчур далеко: «Не беспокойся, продолжай спать, ведь это же только сновидение», – это соответствует в общей форме отношению нашей господствующей душевной деятельности к сновидениям. Я должен заключить отсюда, что мы в продолжение всего состояния сна столь же твердо знаем, что нам что-то снится, как и то, что мы спим. Мы не должны придавать никакого значения тому возражению, будто в наше сознание никогда не поступает одна мысль, другая же – только в том исключительном случае, когда цензура чувствует себя обманутой. Напротив того, есть лица, которые несомненно сознают, что они спят и что им снится, и что им, следовательно, присуща сознательная способность направлять свои сновидения. Такой субъект недоволен, положим, оборотом, который принимает сновидение, он прерывает его, сам не пробуждаясь при этом, и начинает его сызнова, все равно как популярный писатель по желанию дает своей пьесе более благополучную развязку. Или же субъект может подумать во сне, когда сновидение повергает его в ситуацию, возбуждающую его сексуальную сферу: «я не хочу, чтобы мне это снилось, я не хочу истощаться поллюциями».
г) Пробуждение благодаря сновидению. Функция сновидения. Сновидения страха.
Убедившись в том, что предсознательная сфера занята ночью желанием спать, мы можем продолжить наше рассмотрение сновидения.
Постараемся, однако, резюмировать предварительно все те выводы, к которым мы пришли на основании предыдущего изложения. Либо после бодрствующего мышления сохраняются «дневные остатки», либо бодрствующее мышление пробуждает одно из бессознательных желаний, либо же, наконец, имеет место и то и другое; всех этих возможностей мы уже касались подробнее выше. В течение дня или же лишь с возникновением состояния сна бессознательное желание прокладывает себе путь к дневным остаткам. Благодаря этому образуется желание, перенесенное на свежий материал, или же подавленное свежее желание вновь оживляется, благодаря поддержке из сферы бессознательного. Оно старается нормальным путем мыслительных процессов через систему Прс., с которой оно связано одной своей составной частью, проникнуть в сознание. Но тут оно наталкивается на цензуру и, претерпевая ее воздействие, подвергается искажению, произведенному уже раз его перенесением на свежий материал. До сих пор желание готово было сделаться чем-то вроде навязчивого представления, бредовой идеи и т. п., иными словами, мыслью, укрепленной перенесением и искаженной цензурой. Состояние сна предсознательной сферы не допускает, однако, дальнейшего проникновения; по всей вероятности, эта сфера преграждает доступ путем ослабления своих раздражении. Сновидение устремляется поэтому по пути регрессии, открытому именно благодаря своеобразию состояния сна, и повинуется при этом притяжению, оказываемому на него со стороны групп воспоминаний. На пути регрессии оно приобретает изобразительность. О сгущении мы поговорим ниже. Таким образом проходит сновидение вторую часть своего извилистого и зигзагообразного пути. Первая часть простирается в поступательном направлении от бессознательных сцен или фантазий до системы Прс.; вторая же часть – от предела цензуры обратно к восприятиям. Когда же сновидение приобретает содержание, оно тем самым как бы обходит преграду, выставленную ему цензурой и состоянием сна в системе Прс.; ему удается обратить на себя внимание и быть замеченным сознанием.
Сознание же, означающее для нас чувственный орган для восприятия психических качеств, в бодрствующем состоянии доступно раздражению в двух пунктах. Во-первых, из периферии всего аппарата, из системы восприятии; во-вторых, из раздражения приятного и неприятного чувства, являющихся единственными психическими качествами при изменениях энергии внутри аппарата. Все другие процессы в системах У лишены психической ценности и не представляют собой поэтому объектов для сознания, поскольку не дают ему для восприятия приятное или неприятное чувство. Мы вынуждены были предположить, что эти приятные и неприятные ощущения автоматически регулируют ход процессов заполнения сознания. Впоследствии обнаружилась, однако, необходимость ради облегчения более трудной деятельности сделать ход представлений более независимым от ощущений неудовольствия. Для этой цели системе Прс. нужны были собственные качества, которые могли бы привлечь сознание; она их приобрела, по всей вероятности, благодаря объединению предсознатель-ных процессов с не лишенною качеств системой воспоминаний о словах. Благодаря качествам этой системы, сознание, бывшее до сих пор лишь чувственным органом для восприятии, становится таковым и для части наших мыслительных процессов. Образуются, таким образом, как бы две чувственные плоскости, обращенные одна к восприятиям, другая – к пред сознательным мыслительным процессам.
Я должен предположить, что чувственная поверхность сознания, обращенная к системе Прс., благодаря состоянию сна становится значительно менее раздражимой, чем система В. Утрата интереса к ночным мыслительным процессам вполне целесообразна. В мышлении не должно происходить ничего; система Прс. хочет спать. Когда сновидение становится, однако, восприятием, оно благодаря приобретенным теперь качествам может возбудить сновидение. Это чувственное возбуждение совершает то, в чем вообще заключается его функция: оно направляет часть имеющейся в системе Прс. энергии на возбуждающий фактор. Таким образом, следует допустить, что сновидение всякий раз побуждает к деятельности отдыхающую силу системы Прс. Со стороны последней оно претерпевает, однако, воздействие, которое мы ради цельности и наглядности назвали вторичной обработкой. Этим мы хотим сказать, что она обращается со сновидением как со всяким другим содержанием восприятия; оно подвергается воздействию таких представлений ожидания, поскольку, конечно, это позволяет его содержание. Поскольку и эта четвертая часть деятельности сновидения протекает по какому-либо пути, последний носит опять-таки поступательный характер.