Но как же быть в тех случаях, когда преследователь не одного пола с преследуемым, которые, кажется, противоречат нашему объяснению защиты от гомосексуального либидо? Недавно у меня была возможность исследовать такой случай, и в кажущемся противоречии я мог обнаружить подтверждение. Молодая девушка, считавшая, что ее преследует мужчина, с которым она имела два нежных свидания, в действительности сначала имела бредовую идею по отношению к женщине, которую можно считать заместительницей матери. Только после второго свидания она сделала шаг вперед и, отделив эту бредовую идею от женщины, перенесла ее на мужчину. Таким образом, условие наличия того же пола у преследователя первоначально было соблюдено и в этом случае. В своей жалобе другу наставнику и врачу пациентка не упомянула об этой предварительной стадии бреда и этим создала видимость противоречия нашему пониманию паранойи.
Гомосексуальный выбор объекта первоначально ближе к нарциссизму, чем гетеросексуальный. Если затем необходимо отвергнуть нежелательно сильное гомосексуальное чувство, то обратный путь к нарциссизму особенно легок. До сих пор у меня было очень мало поводов говорить с вами об основах любовной жизни, насколько мы их узнали, я и теперь не могу это восполнить. Хочу лишь подчеркнуть, что выбор объекта, шаг вперед в развитии либидо, который делается после нарцисстической стадии, может осуществиться по двум различным типам. Или по нарцисстическому типу, когда на место собственного Я выступает возможно более похожий на него объект, или по типу опоры, когда лица, ставшие дорогими благодаря удовлетворению других жизненных потребностей, выбираются и объектами либидо. Сильную фиксацию либидо на нарцисстическом типе выбора объектов мы включаем также в предрасположенность к открытой гомосексуальности.
Вы помните, что во время первой нашей встречи в этом семестре я рассказал вам случай бреда ревности у женщины. Теперь, когда мы так близки к концу, вы, конечно, хотели бы услышать, как мы психоаналитически объясняем бредовую идею. Но по этому поводу я могу вам сказать меньше, чем вы ожидаете. Непроницаемость бредовой идеи, так же как и навязчивого состояния для логических аргументов и реального опыта, объясняется отношением к бессознательному, которое представляется и подавляется бредовой или навязчивой идеей. Различие между ними основано на различной топике и динамике обоих заболеваний.
Как при паранойе, так и при меланхолии, которая представлена, между прочим, весьма различными клиническими формами, мы нашли место, с которого можно заглянуть во внутреннюю структуру заболевания. Мы узнали, что самоупреки, которыми эти меланхолики мучают себя самым беспощадным образом, в сущности, относятся к другому лицу, сексуальному объекту, который они утратили или который по своей вине потерял для них значимость. Отсюда мы могли заключить, что хотя меланхолик и отвел свое либидо от объекта, но благодаря процессу, который следует назвать «нарцисстической идентификацией», объект воздвигнут в самом Я, как бы спроецирован на Я. Здесь я могу вам дать лишь образную характеристику, а не топико динамическое описание. Тогда с собственным Я обращаются как с оставленным объектом, и оно испытывает на себе все агрессии и проявления мстительности, предназначавшиеся объекту. И склонность к самоубийству меланхоликов становится понятнее, если принять во внимание, что ожесточение больного одним и тем же ударом попадает в собственное Я и в любимо ненавистный объект. При меланхолии, так же как при других нарцисстических заболеваниях, в ярко выраженной форме проявляется черта жизни чувств, которую мы привыкли вслед за Блейлером называть амбивалентностью. Мы подразумеваем под этим проявление противоположных, нежных и враждебных, чувств по отношению к одному и тому же лицу. Во время этих лекций я, к сожалению, не имею возможности рассказать вам больше об амбивалентности чувств.
Кроме нарцисстической идентификации, бывает истерическая, известная нам очень давно. Я бы сам хотел, чтобы оказалось возможным объяснить их различие несколькими ясными определениями. О периодических и циклических формах меланхолии я могу вам кое что рассказать, что вы, наверное, охотно выслушаете. При благоприятных условиях оказывается возможным — я два раза проделывал этот опыт — предотвратить повторение состояния такого же или противоположного настроения благодаря аналитическому лечению в свободный от болезни промежуток времени. При этом узнаешь, что и при меланхолии, и при мании дело идет об особом способе разрешения конфликта, предпосылки которого полностью совпадают с предпосылками других неврозов. Можете себе представить, сколько психоанализу еще предстоит открыть в этой области.
Я сказал вам также, что благодаря анализу нарцисстических заболеваний мы надеемся узнать состав нашего Я и его построение из различных инстанций. В одном месте мы положили этому начало. Из анализа бреда наблюдения мы сделали вывод, что в Я действительно есть инстанция, которая беспрерывно наблюдает, критикует и сравнивает, противопоставляя себя, таким образом, другой части Я. Мы полагаем поэтому, что больной выдает нам еще не вполне оцененную правду, жалуясь, что любой его шаг выслеживается и наблюдается, любая его мысль докладывается и критикуется. Он ошибается лишь в том, что переносит эту неприятную силу, как нечто постороннее, во внешний мир. Он чувствует в своем Я господство какой то инстанции, которая сравнивает его действительное Я и любую его деятельность с Я идеалом, созданным им в процессе своего развития. Мы думаем также, что создание этого идеала произошло с целью восстановления самодовольства, связанного с первичным инфантильным нарциссизмом, но претерпевшего с тех пор так много неприятностей и обид. Наблюдающая за самим собой инстанция известна нам как цензор Я, как совесть, это та же самая инстанция, которая ночью осуществляет цензуру сновидения, от которой исходят вытеснения недопустимых желаний. Когда она при бреде наблюдения распадается, то раскрывает нам свое происхождение из влияния родителей, воспитателей и социальной среды, из идентификации с отдельными из этих лиц, служащих идеалом.
Таковы некоторые результаты, полученные нами до сих пор благодаря использованию психоанализа в случаях нарцисстических заболеваний. Они, разумеется, еще слишком незначительны и зачастую лишены той ясности, которая может быть достигнута в новой области лишь благодаря основательной осведомленности. Всем им мы обязаны использованием понятия Я либидо, или нарцисстического либидо, с помощью которого мы распространили на нарцисстические неврозы представления, подтвердившиеся на неврозах перенесения. Но теперь вы поставите вопрос: возможно ли, чтобы нам удалось объяснить теорией либидо все нарушения нарцисстических неврозов и психозов, чтобы мы везде признали виновником заболевания либидозный фактор душевной жизни и никогда не считали ответственным за него изменение в функции инстинктов самосохранения? Уважаемые дамы и господа, мне кажется, что не следует спешить с решением этого вопроса, которое, прежде всего, еще не созрело. Мы спокойно можем предоставить его научному прогрессу. Я бы не удивился, если бы способность патогенного воздействия действительно оказалась преимуществом либидозных влечений, так что теория либидо могла бы праздновать свой триумф по всей линии от простейших актуальных неврозов до самого тяжелого психотического отчуждения индивида.