– Позже, дорогуша. – Мужчина в возрасте снисходительно улыбнулся. – Я еще не готов вплотную заняться ею. Да и она– не готова… Может быть, то, что сейчас происходит, пойдет ей лишь на пользу. Да, я так думаю. Только будь рядом, не проворонь ничего важного.
– Я стараюсь. – Молодой мужчина заискивающе улыбнулся, рассчитывая хотя бы на похвалу, которая не замедлила последовать:
– Вот и молодец.
Свидание с Максимом не вызвало сильных эмоций. Впрочем, Инга и не ожидала от предстоящей прогулки ничего особенного, только надеялась без скуки провести время. Видимо, она уже слишком сжилась – как со второй кожей – со своим восприятием мужчин как обычных, не вызывающих особого интереса объектов. А жаль… Макс был безупречен в своем таланте галантно ухаживать за женщиной: начиная с обязательного букета белых роз и заканчивая ужином при свечах в тихом ресторанчике.
– Извини, ты не любишь предсказуемость… А я сегодня предсказуем до мелочей, действовал строго в рамках твоего нелюбимого жанра, – повинился Макс вместо первого тоста, подняв бокал с красным вином. На губах его играла чуть смущенная, виноватая улыбка. Такая улыбка, вкупе с восхищенным взглядом и галантными комплиментами, подобно наточенному кинжалу в руке опытного воина, не оставляет шансов женским сердцам. За подобную улыбку простишь страшный грех, а не то что предсказуемость романтика, и, не досчитав до десяти, кинешься в омут короткого, но наэлектризованного страстью курортного романа.
«У меня вместо сердца – часовой механизм с винтиками и болтиками», – с искренним сожалением вздохнула Инга, почти уже проклиная свое безмолвное сердце. Макс старался. Он слишком старался ей понравиться, и Инга даже почувствовала неловкость оттого, что, несмотря на все его старания, оставалась равнодушной. Она словно оказалась вне сюжета. Или – вне жанра, как, наверное, сказал бы Макс. Ради нее на сцене разворачивалась драма, а она – главная актриса – предательски покинула сцену, заняв место стороннего наблюдателя. Драма с одним актером, который пытается за двоих вытянуть сценарий и отыграть свою роль блистательно до занавеса.
– Инга, что-то не так? – Ее безучастие не могло остаться незамеченным им.
– Да нет, Макс, все так. Извини, – натянуто улыбнулась она и, пригубив немного вина, отставила бокал. – Впрочем… Ты же ведь звал меня просто на прогулку! А прогулка плавно трансформировалась в свидание.
Она мягкой улыбкой постаралась сгладить свой упрек. Все же Макс был ей симпатичен. Он не был навязчив: за весь вечер даже не позволил себе коснуться ее руки. Он был хорош собой и интересен как собеседник. Клад для женщины, истосковавшейся по романтике и бурным эмоциям. Беда для наивной юной мечтательницы – улыбка и манеры Макса оставят в сердце незаживающий шрам. Находка для эстетки, чей вкус безнадежно испорчен предпочтением идеальной внешности. Услада для начитанной интеллектуалки, чьего общества панически избегают «среднестатистические» мужчины.
– Я не настаиваю и не форсирую события. Но я – романтик. И посчитал, что такая красивая женщина, как ты, заслуживает достойного вечера, – Макс постарался достойно выйти из щекотливой ситуации.
Инга не успела ему ответить: отвлеклась на телефонный звонок. Но связь в ресторане оказалась плохой, и Инга, извинившись перед Максом, вышла на крыльцо, чтобы перезвонить.
– Привет, Вадим! – Услышав в трубке голос брата, она очень обрадовалась. – Надеюсь, ничего не случилось, раз ты звонишь мне почти ночью?
– Ничего, только то, что мы с Ларой по тебе соскучились, – бодро отрапортовал Вадим. – Надеюсь, не разбудил?
– О чем ты, наивный! Неужели думаешь, что я могу здесь ложиться спать в такой ранний для меня час? Между прочим, я сейчас на свидании…
– Извини, что помешал, – повинился Вадим. И, понизив тон, стараясь быть серьезным, поинтересовался: – И кто… она?
Инга неприлично громко фыркнула и рассмеялась:
– Брат, ты не поверишь, это не «она», а «он». Я на свидании с мужчиной.
– Да ладно, – недоверчиво протянул Вадим. – Разыгрываешь. Или у тебя опять поменялись предпочтения? Это было бы хорошо, потому что мне как мужчине все же несколько обидно за то, что моя красавица-сестра стала предпочитать… девушек, а не мачо.
– Мачо давно вымерли, а те, которые еще остались, занесены в Красную книгу и охраняются законом.
– «Охраняются законом» – это в буквальном смысле слова? Не думал, что в твоем понимании мачо – это зэки, – рассмеялся Вадим.
Инга его осадила:
– Не цепляйся к словам.
– Не буду. Лучше расскажи, кого ты удостоила чести?
– Местного красавца, который плохо ездит на мотоцикле, но знает толк в романтике. К сожалению, брат, я безнадежно испорчена… Меня никакой романтикой не реанимируешь.
– Сердце не забилось? – с иронией поинтересовался Вадим.
Инга, вздохнув с притворным сокрушением, честно призналась:
– Глухо – как в танке. У меня не сердце, а моторчик, причем не пламенный.
– Ладно, ладно, рано тебе еще ставить на себе крест. Только будь со своим романтичным красавцем осторожна.
– Вадим, я уже не маленькая девочка!
– Знаю, знаю. Сейчас начнешь возмущенно кричать, что из нас двоих ты – старшая и опытная. На целых пятнадцать минут опытней. Будь осторожна, сестренка, только об этом тебя и прошу. У нас с Ларкой все прекрасно, она передает тебе привет и миллион поцелуев. Так и сказала. Все, не буду больше отвлекать тебя от твоего свидания-несвидания.
Инга почувствовала, что брат по ту сторону «провода» улыбается, разговаривая с ней, и ей вдруг невыносимо захотелось оказаться дома, рядом с близкими и родными людьми – с Вадькой и его женой Ларисой.
Она вернулась в ресторан и, пригубив из бокала вина, закурила.
– Это мой брат звонил. Соскучилась я по нему. Не виделись всего ничего, а я уже тоскую по нему смертельно. Мы с ним – двойняшки. Две половинки одного целого. Макс, может, пойдем уже? Я хочу вернуться домой пораньше.
– Как скажешь, – постарался он скрыть свое огорчение. – Я провожу тебя, разрешишь?
– Разрешу.
Во сне Инга шла через цветущий сад. Ей было лет десять: в городе своего детства она видела себя в снах в этом возрасте. Она углублялась в сад, раздвигая руками тяжелые, в цвету, ветки деревьев. Шла она уже очень долго, выбирая нужные тропки интуитивно. Инга знала, кто ее ждет в глубине сада. И сейчас, пробираясь через цветущие деревья, мысленно гадала, что могло случиться, раз бабушка решила вновь с ней «поговорить».
Инга вышла на небольшую полянку, на которой стоял стол и по обе его стороны – две скамеечки. На одной из скамеечек уже сидела бабушка, Инга присела на другую – напротив.
– Инночка, я тебя давно жду, – упрекнула ее бабушка, едва внучка села.
Инга хотела в оправдание сказать, что сад очень большой, тропок в нем много и она заблудилась, но бабушка, не дав ей открыть рта, строго заявила: