Когда все помещение наполнилось едким одурманивающим дымом, мужчина вылил в миску стакан воды и помешал содержимое палочкой. Продолжая нашептывать, он обрызгал зажмурившуюся девушку получившейся смесью и пальцем начертил на ее животе какой-то знак.
– А теперь, сладкая, придется тебе немного потерпеть… – С этими словами он взял в руки нож. Инга в ужасе зажмурилась, представив, что сейчас острое лезвие вонзится ей в грудь или живот. Но дядя Саша быстрым и ловким движением, будто занимался этим постоянно, полоснул ее по запястью. Инга дернулась от боли и глухо застонала.
– Ш-ш, хорошая моя, ш-ш-ш… – почти касаясь губами ее уха, с нежностью прошептал сумасшедший. И почтительно поцеловал девушку в порезанное запястье. – Я выпустил твою Силу. Скоро я заберу ее себе. Спокойной ночи, моя девочка. Пусть твой вечный сон будет сладким. Спокойной ночи… Спокойной вечности.
Инга, не раскрывая глаз, безмолвно заплакала: умирать было страшно. Старик провел языком по ее щеке, слизывая слезы, и девушка поморщилась от отвращения.
– Это – тоже часть твоей Силы. Не плачь, милая. Вечность – это сладкий сон. Это – беспроблемность, это – умиротворение… Я буду помнить тебя тоже вечно – в моей вечности, в другой, которая тебе будет уже недоступна.
Он подставил ладони под стекающие на пол струйки крови из ее порезанного запястья.
– Уже скоро, моя хорошая, скоро…
Инге казалось, будто она проваливается в мягкую вату, одурманенная сладковатым дымом и ослабленная потерей крови. А ведь дядя Саша прав в чем-то. Вечность – это не так страшно. Смерть – это сон. Глубокий сон. Беспроблемность. Жаль только, что близкие ей люди будут страдать… Их – жалко.
Ее сознание подергивалось дымкой – мягко, постепенно. Так спускается ночь на город – словно сходит по ступеням лестницы, ведущей из неба. Так странно… Совсем недавно, сколько-то месяцев назад, она тоже умирала – и боролась. Но в этот раз бороться не сможет. Дядя Саша, радушный и приветливый сосед, в чьем саду растет такая вкусная и сладкая, как нектар, черешня, заберет у нее всю ее силу. Ее жизнь.
Инга услышала рядом с собой тихий шорох и с трудом подняла веки. Мужчина, приговаривая что-то себе под нос, снял с себя всю одежду и, дотронувшись пальцем до кровоточащего запястья девушки, мазнул испачканным в ее крови пальцем себя по впалой груди. А затем осторожно лег на девушку сверху, вдавив ее в жесткую деревянную лавку. Инга даже не почувствовала отвращения: ей уже было все равно. Она не была собой, она была частью Вечности, гостеприимно принимающей ее в свои мягкие объятия.
– Скоро, моя девочка, скоро. Ты отдаешь мне свою Силу. Ты отдаешь ее мне…
Ее Сила послушно, словно загипнотизированная змея – за дудкой, следовала за этим зовом. Она не скапливалась в порции, не свертывалась, как кровь, она текла ровно и вливалась в дядю Сашу, как река – в море.
– Ты – моя сладкая. – Дядя Саша любовно гладил Ингу по волосам, и эти прикосновения казались девушке невесомыми.
Между их двумя вечностями уже наметился разлом, который скоро превратится в безнадежно разделившую их бездну.
– Я чувствую твою энергию в себе. Она разливается по моему телу. Как же ты хороша, девочка! Как сладка и нежна твоя Сила! Почти непорочная, светлая и чистая… Ее еще мало во мне. Но скоро она наполнит мое тело.
Убаюкивающий, как колыбельная, голос дяди Саши еще касался сознания девушки, но постепенно становился все тише и тише. Инга уже не чувствовала на себе тяжести чужого тела. И ее собственное тело стало легким, как воздушный шарик.
Губы дяди Саши почти соприкасались с ее губами, но не было и намека на похоть или страсть, его желания были куда выше примитивного совокупления.
Короткая, почти счастливая мысль, заблудилась в затуманенном сознании девушки: «Бабушка, я скоро буду с тобой… Я скоро буду с тобой…»
– Проклятие!!!
Неожиданно резкий и громкий крик дяди Саши отрезвил, как пощечина. Инга даже сумела приоткрыть глаза – на короткое, как вспышка, мгновение. И увидела, что пожилой мужчина, обхватив себя руками, с воем катается по полу.
«Что с вами, дядя Саша?» – спросила бы она, если бы смогла.
– Про-оклятие-е-е… – Старик уже мог только протяжно стонать. – Ве-едьма-а-а… Твоя-я-я… Бабка-а-а-а…
Под протяжные стоны дяди Саши Инга плавно погружалась в сон. Вечность не обманула, она все равно ждет ее.
«Ну здравствуй, моя милая! – Бабушка встречала ее с ласковой улыбкой. – Как тебе мой фокус, Инночка? Знала я, знала, что рано или поздно этот ничтожный человек найдет тебя. И заговорила тебя немножко… Чтобы ни один дрянной человечишко не смог воспользоваться твоим сокровищем в своих грязных целях. Сделала так, чтобы твоя Сила, без твоей воли попав в чужое тело, разъела бы его изнутри, подобно кислоте. Жестоко, но что поделать…»
Бабушка сокрушенно вздохнула и строго добавила: «Но это справедливое наказание ворам. Как ты думаешь?»
«Я думаю как ты, бабушка».
«Понравился тебе мой фокус?» – хитро улыбнулась бабушка, и в каждой морщинке на ее лице тоже отразилась улыбка – озорная, как после удачной проказы.
«Понравился», – слабо улыбнулась в ответ Инга. И, шагая в вечность, еще услышала какой-то посторонний, отдаленный шум в помещении.
Дядя Саша не обманул: вечность и правда оказалась сном. В ней не было суеты – дядя Саша и здесь оказался прав. Это было умиротворение. Сладкий сон без сновидений.
Но иногда ее слуха застенчиво касались голоса, вызывающие недоумение: ведь она же умерла, почему тогда слышит не умерших людей – бабушку, родителей, дядю, – а тех, кто остался там, в другом мире? Ей слышался то голос Лизы, читающий какую-то книгу, то голос Алексея, произносивший что-то с заботливыми и тревожными интонациями. Инге приятно было слышать их голоса, но в то же время она с горечью понимала, что, раз слышит Алексея и Лизу, значит, Мастер добился своего – убил их. Но здесь можно встретиться. Инга верила в это и терпеливо ждала, когда однажды не только услышит Лизу и Алексея, но и увидит их. И в то же время начинала волноваться, что здесь – в вечности – Алексей и Лиза воссоединятся не с ней, а с Кристиной, блуждающей по «зеркальным параллелям».
В какой-то момент ей послышался голос брата, но она постаралась убедить себя в том, что ошиблась. Брат не должен быть здесь, он остался там, в жизни. У него ребенок и молодая жена. Ему еще нельзя сюда, рано.
Но когда она уже почти привыкла к вечности и собралась обвенчаться с ней, вечность, как сумасбродная невеста, предала ее. Выпустила из своих объятий, оттолкнула, отвергла.
Инга открыла глаза и с непониманием уставилась на сидевшего рядом с ней брата.
– Доброе утро, спящая царевна! – как ни в чем не бывало, с улыбкой поприветствовал ее Вадим и с усмешкой спросил: – Выспалась?
Инга осторожно села, морщась от сильного головокружения, и огляделась. Она с удивлением обнаружила, что находится в комнате, показавшейся ей смутно знакомой… Ах да, это – гостевая комната в доме Алексея Чернова, здесь ей уже доводилось ночевать. Но как она здесь оказалась? И что здесь делает Вадим?