Посидев за столом еще с полчаса, Вадим с Ларисой решили тактично удалиться, дабы больше не смущать своими похвалами застенчивую певицу и не мешать ей и Инге отмечать наедине удачный концерт. Вадим из вежливости поинтересовался, не отвезти ли сестру и ее подругу домой, но Инга ответила, что вызовет такси.
– Я просто потрясена… – тихо произнесла Лариса после того, как они с Вадимом сели в машину. – Она невероятно талантлива, эта Лека.
– Так-то оно все так… – задумчиво отозвался Вадим. – Только мне Ингу жалко.
– Почему? – удивилась Лара. – Инга ведь сейчас счастлива! Она любит и любима. Неважно, что она полюбила девушку, главное, что она любит. Чем Лека плоха? Талантливая девушка…
– Вот именно, – согласился Вадим. – Понимаешь, меня не шокирует то, что Ингу увлекла однополая любовь – пусть, если ей так хочется, она уже взрослая девочка. Инга полюбила, и я рад за нее. Дело в другом. Лека, как ты правильно заметила, очень талантливая девушка. Ее еще не признали, но рано или поздно это произойдет. И ей уже станет не до любви, не до отношений. Инга будет очень переживать… Понимаешь, о чем я?
Лариса, не зная, что ему ответить, молча кивнула. Какое-то время они ехали в полной тишине, вспоминая концерт. Но Лариса, обратив внимание, что едут они слишком долго, обеспокоенно спросила:
– Куда мы едем?
– Как куда? Ко мне, – невозмутимо пояснил Вадим.
– Ку-уда? – растерянно выдохнула девушка. – Но… Мы об этом не договаривались!
– Разве? – Вадим покосился на нее с искренним удивлением. – Ладно, может быть, я и в самом деле что-то напутал… Но мне показалось, что ты не будешь против. Разве не так?
Он весело усмехнулся, довольный своим поступком, и Ларисе ничего не оставалось, как согласиться.
К концу недели Инга была выжата как лимон. Проведя над Ларисой несколько очистительных обрядов, она отдала много собственной энергии. После подобных ритуалов аура Лары должна была стать чуть ли не такой же прозрачно-чистой, как у ребенка, однако черный след неведомого проклятия сохранился.
– Я поставила на тебя защиту, но, боюсь, это тоже не выход, – расстроенно вздохнув, призналась Инга. – До поры до времени, но потом сила проклятия снесет все охранки, как река – хлипкую плотину. Искать надо, откуда оно взялось… Без знаний о том, что на тебе висит, я не могу тебя от этого избавить.
– Завтра пятница, и я после работы поеду к бабушке. В воскресенье вечером вернусь в Москву. Постараюсь разговорить бабулю, может, она припомнит какие-нибудь истории, которые бы могли прояснить ситуацию.
– Попросить Вадима поехать с тобой?
– Не надо, я сама, – покачала головой Лариса.
На днях Инга рассказала брату о неведомом проклятии, на что тот отреагировал вполне ожидаемо, сказав, что не сомневается в способностях сестры, но попросил не вмешивать его в «расследование», потому что в проклятия он не верит.
* * *
Гостить у бабушки впервые было так тяжело. Бабуля постоянно причитала по поводу гибели младшей внучки и, едва успокоившись, вновь начинала плакать. Поскольку до Лариного приезда поговорить ей было не с кем, то теперь, когда у нее появилась слушательница, она дала волю своему горю. Лариса, как могла, пыталась переключить бабушку на другие темы, но если это ей и удавалось, то ненадолго.
– Ба, пожалуйста, хватит! – решительно отрезала Лариса, когда бабушка в очередной раз извлекла из кармашка халата платочек с целью поплакать. – Я сейчас принесу успокоительное, а потом мы просто посидим рядышком – и без слез!
Старушка послушно кивнула и, промокнув влажные глаза, убрала платочек. Лариса принесла лекарство и стакан с водой и, после того как бабушка приняла капли, предложила:
– Может, фотографии посмотрим?
Она знала, что бабуля очень любит пересматривать снимки, особенно если рядом находится слушатель. О каждой фотографии она могла рассказать многое; кто снят, когда и почему – все это старушка хранила в своей памяти как бесценную реликвию.
Как и следовало ожидать, бабушка охотно согласилась и зашаркала к комоду, в котором, помимо белья, хранила и пакеты с фотографиями. Лариса наблюдала за ней: вот она выдвинула верхний ящик комода и зашуршала пакетами со снимками… И тут девушка подскочила. «… Под полом… Третья дощечка, она отходит… Возле старого комода…» – вспомнились ей слова незнакомки из давнего сна. Комод! Только у бабушки Зои сохранился старый комод, с которым та категорически отказывалась расставаться, упорно утверждая, что такую удобную мебель уже не производят. Лариса опустила взгляд на паркетный пол, с трудом подавив желание тут же попробовать отодвинуть нужную паркетину. Пришлось терпеливо ждать, пока бабушка покажет ей все уже не раз просмотренные снимки, обстоятельно рассказывая о каждом. Они начинались с периода свадьбы Ларисиных родителей и дублировали те, которые были у девушки дома. Ларе хотелось бы посмотреть фотографии бабулиной молодости, но бабушка почему-то никогда не показывала их. Может, они просто не сохранились?
Лариса с трудом дождалась того момента, когда бабушка удалилась в соседнюю комнату спать. Отсчитав нужную паркетину, девушка на пробу надавила на нее пальцами – прогибается. Тихо, стараясь не шуметь, девушка сбегала на кухню за ножиком и поддела лезвием продавливающуюся паркетину. Получилось. Лариса вытащила доску и, аккуратно положив ее рядом с собой, сунула руку в открывшийся проем. Похоже на тайник. Пальцы нащупали что-то клеенчатое, и мгновением позже девушка вытащила потрепанную тетрадь. Пошарив еще наудачу рукой под полом и больше ничего не обнаружив, Лариса аккуратно пристроила паркетину на место и уселась на кровати с тетрадкой. Открыв наугад первую попавшуюся страницу, бегло прочитала:
«…апреля 1956 г.
…Они женятся! Иван и Лида. Мне сегодня Зойка сказала. Лидка прибежала к ней в библиотеку утром радостная, сияющая и сообщила об этом. Они ведь подруги – моя сестра Зойка и эта Лида…»
Интер-ресно… Бабушка никогда не рассказывала, что у нее была сестра. По крайней мере, Лариса ни разу не слышала от нее об этом. Двоюродная? Троюродная? Лара открыла тетрадь и погрузилась в чтение…
Когда она перевернула последнюю страницу клеенчатой тетради, оказавшейся дневником молодой девушки, проживающей еще во времена бабушкиной молодости, стрелки часов на комоде показывали полтретьего ночи. Лариса зевнула и потерла уставшие глаза. Интересное дело – этот дневник. Не сказать, чтобы он дал много ответов, наоборот, породил массу дополнительных вопросов. Лариса решила разговорить завтра бабулю и прояснить хотя бы часть из них. А потом как можно скорей дать почитать дневник Инге. Много страниц в тетради было вырвано, видимо, хозяйка решила уничтожить некие слишком интимные тайны из страха, что записи могут попасть в чужие руки. А жаль, вырваны были как раз страницы, которые бы и пролили свет на многие загадки. На сохранившихся листах девушка описывала несчастную любовь к некоему Ивану («Не к моему ли деду…» – мелькнула у Ларисы мысль. Деда как раз звали Иваном, впрочем, это имя было в те времена самым распространенным), за которого потом все же вышла замуж («Нет, не мой дед…» – опровергла свою догадку Лара на основании того, что замужем за дедом Иваном была бабушка Зоя). Но встречалось на страницах дневника и нечто любопытное, приковавшее внимание – упоминания о приходах некоей таинственной женщины, которую девушка именовала «она» и которой, видимо, очень боялась.