– Какая? – Я иронично приподняла бровь.
Вся сцена была слишком кинематографичной или срисованной с любовных романов, и это меня изрядно забавляло. К тому же алый наряд нашептывал легкомысленное поведение.
– Ты... богиня! – выдохнул Леонид и осторожно, будто я была фарфоровой статуэткой, подхватил меня под локоть и церемонно проводил в огромный салон.
Я с любопытством огляделась и мысленно поаплодировала и дизайнеру, и Лелику, разделившим мои вкусы. Мне тоже нравилась обстановка без массивной и вычурной роскоши. Органичный ансамбль спартанского минимализма в вещах, прямых линий и сдержанных расцветок.
– Вина? – учтиво спросил Леонид, когда я, следуя «сценарию», опустилась на стул и закинула ногу на ногу.
Еще бы картинно закурить тонкую ментоловую сигаретку, но я не курила.
– Лелик, мы будто в кино играем! – рассмеялась я и откинулась на спинку стула.
Физиономия Леонида вытянулась и вновь напомнила мне продолговатую дыню.
– Смешной какой ты! А вина, да, пожалуй, налей.
Он, не сводя с меня глаз, откупорил бутылку и наполнил бокалы кроваво-темным вином.
– Лелик, давай без тостов, возвышенных речей, клятв и прочей чепухи, – опередила я его, заметив, что он уже поднял свой бокал и весь торжественно подобрался, готовясь произнести нечто из разряда того, что я перечислила.
– Мартышка, что случилось? – вконец растерялся Лелик.
Возможно, к моим «заслугам», сомнительным, однако, можно было отнести то, что Леонид Николаевич Туманов терялся и тушевался лишь в моем обществе. Вряд ли это было нормой его поведения, иначе он уже давно бы кувырком слетел с опасной трассы под названием «бизнес».
– Ничего не случилось! – беззаботно отозвалась я и пригубила из своего бокала. – Все по-прежнему, без изменений, потрясений, катастроф, ЧП... Вино, кстати, очень вкусное.
– Без изменений? – тревожно спросил Леонид. – Но по телефону ты сказала...
– А что я сказала? – округлила я глаза. И, увидев, что Лелик вконец растерялся, засмеялась: – Не пугайся, если твое предложение взять меня в жены все еще в силе, то я согласна. Только не хочу вот всего этого... – обвела я рукой накрытый стол и указала на букет роз в простой с виду, но наверняка дизайнерской вазе. – Без торжественности. Пусть будет непринужденный ужин. Как раньше. И треп о фильмах. Или о компьютерных играх. Или о чем-то другом. Но не о планах на будущее. И не о свадьбе. И не о том, как долго ты ждал этого момента, и я наконец... Ну, в общем, ты меня понимаешь.
– Ты невозможная, – обреченно вздохнул Леонид.
– Какая есть. Заметь, ты меня сам замуж позвал, а не я напросилась. Но у тебя еще есть возможность подумать и отозвать свое предложение, правда, действует она только сегодня.
– Саш, не понимаю, ты это все серьезно или шутишь так?
– Серьезно, Лелик, серьезно, – пропела я, наклоняясь через стол к Леониду.
И засмеялась, призывая посмеяться и его. Но он разнервничался еще больше, покраснел и судорожно отвел глаза. О черт! Забыв о том, что на мне не глухой свитер, а вечернее платье, в которое вырядилась под влиянием какого-то шального настроения, я нагнулась через стол к бедному Леониду так, что во всей красе продемонстрировала откровенное декольте. Пожалуй, он прав, назвав меня невозможной.
– Извини, – смутилась уже я и поспешно поправила платье, пытаясь прикрыть грудь.
Леонид сделал вид, что ничего не произошло. Встав, он прошелся по комнате и вновь вернулся за стол.
– Ладно, давай просто выпьем за... Просто выпьем хорошего вина.
Он наполнил наши бокалы, и мы вновь, молча чокнувшись, выпили.
– Есть хочешь? Я заказал в ресторане салаты, мясо и десерт.
– Хочу! – в своем обычном репертуаре отозвалась я. Что-что, а аппетит у меня всегда оставался неизменным.
– Ну, вот и замечательно, – с облегчением вздохнул Леонид.
Блюда оказались отменными: Лелик знал толк в еде. Рестораны с отличной кухней были его слабостью, к которой он приучил за три месяца нашего знакомства и меня.
Мы ужинали молча, как мне того и хотелось. Но когда я покончила с мясным блюдом, Леня отложил вилку и накрыл ладонью мои пальцы:
– Мартышка, хоть ты и просила сегодня об этом не говорить, скажу. Я подумал и решил, что мы с тобой уедем на недельку. Отдохнем, побудем вместе и там уже все обсудим – дату, где, что и как. Хочешь, отправимся в Париж, хочешь – в Лондон. Или в Барселону. Или в Нью-Йорк. А если пожелаешь, то куда-нибудь на экзотические острова. Выбери у себя в агентстве путешествие, самое лучшее, самое дорогое. О финансах не беспокойся, все оплачу. Поедем?
Я не знала, что ему ответить. Он поставил, как на номер в рулетке, на мой ответ все надежды. И я узнала в Лелике себя. Когда-то я тоже как на кон поставила свои ожидания, возложив их на новогоднюю вечеринку в общежитии.
* * *
...Проживая на одном этаже общежития, мы с Тимом сталкивались на кухне почти каждый день. Иногда он предпринимал попытки заговорить со мной, но натыкался либо на мое презрительное молчание, либо, если я была в лучшем расположении духа, на короткие отговорки.
Тим не мог понять причину такого поведения, ведь, по сути, он не сделал мне ничего плохого. Откуда ему было знать, что я ревновала его к популярности, которой он пользовался у девушек, и презирала себя за то, что стала одной из них, смертельно отравленных магией его голоса и утонувших в морской синеве глаз.
Это была странная любовь – незрелая, неожиданная, но серьезная, как первая беременность несовершеннолетней девочки. Я «залетела» этой любовью и долго не могла принять ее, лелея надежды, что она излечится, как весенняя простуда. Добиться глубоких и долгих чувств от человека, вдохнувшего полными легкими дурмана популярности, мне казалось невозможным, а становиться неценным «трофеем» в покрывающейся пылью коллекции противоречило моим принципам. И я сознательно культивировала в себе негативное отношение к Тиму, приписывая ему надуманные грехи и надеясь таким образом излечиться от своей безнадежной «болезни».
Но моя любовь спекалась с кожей, срасталась с сердцем, растворялась в крови, и я вопреки своим желаниям уже жила ею – как дышала воздухом.
За два дня до новогодней студенческой вечеринки я снова столкнулась на кухне с Тимом, прохладно поприветствовала его и торопливо отвернулась к плите, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец.
– Ну, как всегда, леди со мной немилостива, – то ли в шутку, то ли всерьез заметил Тим, ставя на плиту рядом с моей кастрюлей чайник.
Я ничего не ответила, лишь пожала плечами и занесла над кастрюлей солонку.
– Смотри, не пересоли, – пошутил он мне под руку.
И словно по заказу плохо завинченная крышка слетела с солонки, и вся соль ухнула в бульон.