– Молодой и сильный, – произнес он с легкой насмешкой, – отважный и не знающий сомнений… Когда-то и я таким был…
Я сказал осторожно:
– Ну, вообще-то я весь в сомнениях, великий Агалантер. Я знаю, что начавший уверенно обычно заканчивает сомнениями, а кто начинает свой путь в сомнениях, закончит в победной уверенности.
Он посмотрел на меня с некоторым интересом.
– О, мысль?.. Странно слышать от такого… зеленого.
– Кто ясно мыслит, – произнес я, – тот ясно и излагает. Я мыслю, следовательно, существую… хотя это из другой… гм… песни. Агалантер, я могу чем-то помочь?
Он посмотрел снисходительно – так король на троне смотрит на нищего у его ног.
– А чем ты можешь? Богатства меня не интересуют… Власть… тоже…
– Отомстить Тартеносу! – предложил я. – Он же тебя двести лет продержал распятым на стене!
– Двести пятьдесят, – уточнил он.
– Тем более! Его надо… самого так!
Он покачал головой.
– Когда-то и я хотел этого. Какие только мучения, пытки для него не придумывал… Потом… как-то все прошло. Слишком много жил, слишком много перепробовал, ничего нового, все повторяется, и все обрыдло…
Я переступил с ноги на ногу, еще не зная, что сказать на такое неожиданное заявление, порылся в памяти, она у меня сейчас абсолютная, отыскал фрагмент и сказал медленно и с печальной торжественностью в голосе:
– Всё суета сует и нет ничего нового под солнцем… Что пользы человеку от всех трудов его… Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки… Все реки текут в море, но море не переполняется. К тому месту, откуда текут, возвращаются, чтобы опять течь… Что было, то и будет: и что делалось, то и будет делаться… Бывает нечто, о чем говорят: смотри, это новое, но это было уже в веках… Нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…
Он сперва слушал молча, потом выпрямился, глаза заблестели, начал подниматься в волнении, но стукнулся головой о выступ скалы и рухнул обратно.
– Это что? – вскрикнул он воспламененно. – Кто сказал такие золотые слова?.. Кто это понял раньше меня?
Я развел руками:
– Да был такой… Ему даже не понадобилось жить тысячу или сколько там у тебя лет.
Он сказал жадно:
– Это был мудрец!.. Я сам все понял только недавно!.. Но как же это страшно понять такое… всю эту бессмыслицу жизни.
– Что делать, – ответил я, – сэр Къеркегор… или барон Сартр сказал, что надо жить с мужеством отчаяния, а сэр Камю добавил, что да… надо, и все тут.
Он снова поник, проговорил с безнадежностью в голосе:
– Зачем? Все суета, и все зря. Я прожил не тысячу лет, а… побольше, да. И всегда и везде одно и то же, одно и то же, одно и то же… Суета сует, как говорит этот мудрец. Бессмыслица. Зачем живем?
– А как считает Тартенос?
– Тартенос, – повторил он. – Тартенос… он и помоложе… и поглупее. Двести пятьдесят лет я копил злобу и ненависть, как казалось мне, что могла бы, вырвавшись, уничтожить мир!..
– И? – спросил я осторожно.
Он устало махнул рукой.
– Даже не знаю: то ли перегорело, то ли еще что… но все вдруг обрыдло. Еще тогда, когда висел там, распятый. Сам себе начал казаться таким же дураком, как и Тартенос. Потом вот пришло долгожданное освобождение в лице молодого и глупого рыцаря… Можно было собраться с силами и отомстить Тартеносу, а я все собирался и собирался, а потом как-то понял, что мне все равно, жив он или нет, как жив или нет я сам. Все суета сует, и нет выхода из этого круговорота…
Я побормотал:
– Вообще-то есть…
Он хмыкнул:
– Не вы ли отыскали?
– Нет, – признался я, – увы. Сам удивляюсь, откуда еще, оказывается, кроме меня мудрые головы на свете, но они все-таки есть, ага. Тоже вот так бились-бились лбами в эту суету сует, а потом… бац, озарение! Как свет свыше… А может, и в самом деле и есть свыше, даже нигилист проникнется.
Он завозился, сел поудобнее.
– И какой же это выход?
Я вздохнул.
– В двух словах такое не расскажешь. Да и кто я, чтобы толковать Великие Истины?.. Мне бы посоздавать свои… В общем, я готов, если надо, и сам попоучать, это я люблю, даже обожаю, я весь из себя такой поучатель, что просто сам любуюсь, но могу и поумнее кого найти, в смысле постарше, они почему-то считаются умнее, три ха-ха, да и другие есть варианты… да, я политик и хотел бы сперва договориться о взаимовыгодной помощи…
Он хмыкнул, мне показалось, что быстро теряет ко мне интерес, но продолжал всматриваться в меня, наконец проговорил в задумчивости:
– В тебе очень много непонятной мне силы… И достаточно созидательной… гм… и в то же время очень много дикой дури… Единственное, чем могу помочь, это показать, как пользоваться тем, что умеешь, но об этом не знаешь…
Я спросил настороженно:
– Чем?
Он ухмыльнулся.
– Все чародеи, достигшие определенной мощи, овладевают им в первую очередь. Мелкие и слабые, конечно, не могут. Я говорю о призыве своих вещей! Некоторые гиганты умеют призывать даже чужие, но на это требуется очень много сил… и потому нерентабельно.
Я вскричал воспламененно:
– Хочу! Научи!
– Это просто, – сказал он. – Странно, что не умеешь при своей достаточной мощи. Или тебе это запрещено?
Я торопливо помотал головой:
– Нет. Никто мне запретить не может, я человек со свободой воли. Так что надо?
– Просто сосредоточиться, – сказал он, – и мысленно приказать появиться в своей руке. На первых порах, конечно, без учителя не получится, а колдуны учеников не любят – это будущие противники…
Я пробормотал:
– Я никогда не буду магом, у меня иная тропа. Но если б вы мне помогли, я остался бы вечным должником…
Он кивнул.
– Давай прямо сейчас, пока я не передумал. А расплачиваться уже начал… рассказав про разорванный круг. И думаю, расскажешь больше.
– Все, – сказал я пламенно, – что угодно! Я же сказал – ваш должник. Я не маг, а воины слово чести держат крепко.
– Хорошо, – велел он, – стань прямо, закрой глаза и сосредоточься на том, что желаешь взять. А я помогу перенести сюда.
Я пробормотал:
– Неужели так просто?
– Когда знаешь – все просто.
Я представил себе свой кабинет в Геннегау, стол, на столе чернильница, перья… ага, перья, да появится у меня вон то перо…
Агалантер довольно хохотнул. В воздухе мелькнуло белое, чиркнуло меня по щеке и, замерев в воздухе, начало падать.