Он обнял меня. Так, как не обнимал еще никто и никогда. Я почувствовала через помятую рубашку тепло его тела. Сильного, мужественного, невероятно уютного и родного. Лицом он уткнулся в мои не собранные в хвост светлые косички.
Что со мной произошло… Сознание провалилось в черную бездну. И единственным выступом, за который можно было уцепиться, чтобы окончательно не отключиться от внешнего мира, был Марат, который одновременно и являлся этой бездной.
— Полина… — услышала я его шепот.
— А?
Правая рука Марата отпустила меня. Я открыла глаза и увидела перед собой кисть его руки. Пальцы сжимали… перо.
— Оказывается, перья в голове бывают не только у меня, — прокомментировал он и рассмеялся.
Из дома послышался энергичный стук костыля.
— А вот и я! — На пороге появилась мама. Костылем она подталкивала табуретку, на которой стояли пустые чашки и тарелки с фаршированными лагенариями.
— Мама! Вот же… Я совсем забыла, что ты немного сломанная.
— Подумаешь, — мама пожала плечами, передавая мне поднос. — Сейчас чайник вынесу.
— Не надо, я сама. Иди, садись.
— Куда? — едва слышно спросила мама, указав взглядом сначала на Марата, а потом в сторону кухни.
— Туда, — едва заметно кивнула я на гитариста и отправилась за чаем.
Что-то мне подсказывает — Марат тоже сегодня еще не завтракал. А позавтракать надо. И пообедать. И даже поужинать. Вместе. Чтобы набраться сил для празднования Дня африканской женщины.
Вот Фулата удивится, когда увидит меня с Маратом…
Интересно, что она скажет?