Вейли повернулся к Питеру, сказал:
— Понимаешь, мы должны еще немного разобраться с этим делом, чтобы выяснить, хочет ли твоя мать забрать тебя, и позволит ли капеллану его график отвезти тебя домой. Если все это получится, мы выпустим тебя.
Питер теперь сидел очень тихо, на его лице не отражалось никаких эмоций, взгляд был устремлен на руки.
— Спасибо.
— Все, Питер, — сказал Вейли. — Можешь идти.
Миссис Норман махнула санитару, ожидавшему за зарешеченным стеклом в комнате отдыха. Санитар открыл дверь. Питер поднялся и быстро вышел.
Турлоу немного посидел, пока в нем окончательно не окрепла уверенность в том, что Питер унес с собой то, что считал обещанием отпустить его, тогда как доктор Вейли, судя по тому, как он проводил совещание, был вовсе не убежден в таком исходе. Вейли, должно быть, считал, что все эти «если» превращали возможность практически в иллюзию.
— Замечательно, доктор Вейли, — сказал Турлоу, — вы дали этому пациенту четкое обязательство выпустить его — и довольно скоро.
— О нет, я не обещал, что отпущу его.
— Ну а пациент, несомненно, понял, что очень скоро окажется дома — и единственными условиями являются график капеллана Хардвика и подтверждение письма его матери.
— Позовите пациента назад, и мы разберемся с ним прямо сейчас, — сказал Вейли. Выглядел он рассерженным.
Миссис Норман вздохнула, подошла к двери комнаты отдыха и подала знак санитару. Питера привели назад и посадили обратно на стул. Мальчик сидел, не поднимая глаз, опустив плечи, не двигаясь.
— Ты ведь понимаешь, не правда ли, Питер, что мы не давали твердых обещаний выписать тебя? — спросил доктор Вейли. — Мы собираемся понаблюдать за обстановкой у тебя дома и посмотреть, все ли в порядке и удастся ли тебе найти работу. Мы бы также хотели узнать, возможно ли, чтобы ты вернулся в школу на год-два. Возможно, тебе удастся найти более приличную работу. Ты понимаешь, правда ведь, что мы не даем никаких четких обязательств?
— Да, я понимаю, — Питер взглянул на капеллана Хардвика, который отказался посмотреть тому в глаза.
— А что там со школой? — спросил Турлоу.
— Мальчик не закончил среднюю школу, — ответил Вейли.
Он повернулся к Питеру.
— Разве тебе бы не хотелось вернуться в школу и закончить ее?
— Да.
— Разве ты не хотел бы закончить образование, найти такую работу, чтобы ты мог содержать себя сам, копить деньги и жениться?
— Да.
Вейли торжествующе взглянул на Турлоу.
— У кого-нибудь есть еще вопросы?
Турлоу медленно выстраивал в уме аналогию с покером. Питер оказался в позиции игрока, у которого нет ни веры, ни неверия во все происходящее. Он просто ждал, чтобы увидеть оставшиеся карты.
— Не правда ли, Питер, ты предпочтешь голодать, чем быть сытым? — спросил Турлоу.
— Да. — Мальчик снова перевел внимание на Вейли.
— Не правда ли, Питер, ты скорее съешь на обед сухую хлебную корку, чем славный сочный кусок мяса? — задал Турлоу следующий вопрос.
— Да.
— Всё, — сказал Турлоу.
По знаку миссис Норман санитар снова забрал пациента из комнаты.
— Думаю, когда мы примемся за следующего пациента, нам следует привести его к присяге, как в суде.
Несколько секунд Вейли хранил молчание. Затем, уткнувшись в бумаги, сухо произнес:
— Не понимаю, к чему вы клоните.
— Вы напомнили мне одного моего знакомого окружного прокурора, — сказал Турлоу.
— Да? — В глазах Вейли мелькнула злость.
— Кстати, — спросил Турлоу. — Вы верите в летающие тарелки?
Головы миссис Норман и капеллана Хардвика быстро поднялись.
Они уставились на Турлоу. Вейли, однако, откинулся на спинку своего стула, настороженно полуприкрыв глаза.
— Каков смысл этого вопроса? — спросил Вейли.
— Просто хочу узнать ваше мнение, — ответил Турлоу.
— О летающих тарелках? — В тоне Вейли слышалось осторожное недоверие.
— Да.
— Это все бредни. Абсолютная чепуха. Да, здесь может быть несколько случаев, когда за летающую тарелку принимают воздушные шары и тому подобные вещи, но люди, которые настаивают на том, что видели космические корабли, они нуждаются в наших услугах.
— Здравое мнение, — сказал Турлоу. — Рад это слышать.
Вейли кивнул.
— Мне все равно, что вы думаете о моих методах, но вы не сможете сказать, что они основаны на бреднях — любого вида. Понятно?
— Абсолютно понятно, — сказал Турлоу. Он видел, что Вейли убежден в том, что вопрос заключал в себе хитроумную попытку дискредитировать его.
Поднявшись на ноги, Вейли взглянул на часы.
— Не вижу смысла во всем этом, но, несомненно, у вас что-то на уме.
Он вышел из комнаты.
Турлоу встал, улыбаясь.
Хардвик, поймав взгляд Турлоу, сказал:
— Защита отдыхает.
Сцена промелькнула у Турлоу в голове, и он покачал головой. Доктор снова взглянул на часы и улыбнулся про себя, когда бессознательным жестом вновь поднес к глазам часы и увидел остановившиеся стрелки. Воздух, проникающий в открытое окно машины, пах влажной листвой.
«Почему Рут попросила меня встретиться с ней здесь? Она жена другого. Где же она — так чертовски опаздывать! Может быть, с ней что-то случилось?»
Он взглянул на трубку.
«Проклятая трубка потухла. Вечно она тухнет. Я курю спички, а не табак. Я не желаю опять сходить с ума по этой женщине. Бедная Рут — трагедия, трагедия. Они с матерью были очень близки».
Он попытался вспомнить убитую. Адель Мэрфи теперь была фотографиями и описаниями в колонках новостей, отражением слов, свидетельств, и полиции. Та Адель Мэрфи, которую он знал, отказывалась показаться из-за жестоких новых образов. Ее черты начали тускнеть в вихре вещей, которые затмевали это событие. Память сейчас хранила лишь полицейские портреты — цветные фотографии из досье в офисе шерифа: рыжие волосы, так похожие на волосы дочери, разметались по залитому маслом проезду.
Ее бескровная кожа на фото — он помнил это.
И он помнил слова свидетельницы, Сары Френч, жены доктора, живущей по соседству, слова ее показаний. По словам миссис Френч он почти мог восстановить картину насилия. Сара Френч услышала крики и вопль. Она выглянула из окна спальни на втором этаже в лунную ночь, как раз вовремя, чтобы увидеть убийство.
«Адель… Миссис Мэрфи выбежала из задней двери. На ней была зеленая ночная сорочка… очень тонкая. Она была босиком. Я помню, что подумала: как странно, она босиком. Потом прямо за ней появился Джо. У него был тот проклятый малайский кинжал. Это было ужасно, ужасно. Я разглядела ее лицо… лунный свет. Он выглядел, как всегда выглядит, когда сердится. У него такой ужасный характер!»