— Возможно, стоит продать все это, — сказала Инвик.
Он взглянул на нее.
— Это невозможно, и ты знаешь почему!
— Подходящий покупатель…
— Инвик!
Она пожала плечами.
Фраффин выполз из редакторского кресла и направился к столу. Заснувший экран показывал дисковидные галактики и бесчисленные звезды миров чемов. Нажатие клавиши — и картина исчезла, уступив место виду из космоса на их собственную планету — сине-зеленый мир с причудливым узором облаков, закрывающих моря и континенты, — и на режущие глаз пылинки далеких звезд.
Его собственные черты неожиданно отразились в полированной поверхности стола, точно выплыв откуда-то из-за планеты: чувственные губы, сжатые в узкую щель, трепещущие ноздри узкого крючковатого носа, темные глаза, затаившиеся под нависшими бровями, высокий лоб с двумя мысками серебристой чемской плоти, вдающимися в ежик коротких черных волос.
Лицо Инвик проступило сквозь передачи центра сообщений Главного Управления, заколыхавшись над столом и ожидающе глядя на Фраффина.
— Я высказала свое мнение, — сказала она.
Фраффин взглянул на Корабельного врача: лысая круглолицая женщина-чем из рода Цейатрилов, старая даже по меркам чемов, непомерно старая. Тысячи звезд, подобных солнцу, вокруг которого по орбите кружила эта планета, появились и умерли за время жизни Корабельного врача Инвик. Ходили слухи, что однажды она купила какую-то планету и даже была членом команды Ларры, исследовавшей другие измерения. Разумеется, она ни за что не стала бы рассказывать об этом, но слухи упорно не затихали.
— Я никогда не смогу продать это, Инвик, — сказал он. — И ты это знаешь.
— Чему не следует употреблять слово «никогда», — ответила она.
— А что наши источники говорят об этом Келекселе? — спросил он.
— Богатый торговец, недавно получивший разрешение на размножение, к нему благоволит Главенство.
— А ты думаешь, что он новая ищейка?
— Я думаю так.
«Если Инвик так думает, значит, возможно, это действительно так», — подумал Фраффин.
Он сознавал, что выжидает и колеблется. Он не хотел отрываться от чудесной маленькой войны и бросать свой корабль навстречу новой опасности.
«Возможно, Инвик права, — думал он. — Я засиделся здесь, стал похож на наших бедных, невежественных туземцев. Еще одна ищейка из Бюро собралась шпионить за нами!»
А все тайное рано или поздно становится явным. Инвик говорила это каждым словом и жестом.
«Надо бы покинуть планету, — думал Режиссер. — Как я умудрился так сжиться с огромными глупыми дикарями? Нас разделяет даже смерть. Они умирают; мы — нет.
Я был одним из их богов!
А что, если этого агента нельзя подкупить?
Чертово бюро!»
— А он крепкий орешек, этот Расследователь, — прервала его размышления Инвик. — Изображает очень богатого человека. Если он предложит купить корабль, почему бы не сбить его с толку — не продать дело? Что они смогут сделать? Ты разыграешь полное неведение, и весь корабль будет на твоей стороне.
— Опасно… Опасно… — пробормотал Фраффин.
— Но достаточно выгодно, чтобы бросить вызов любой опасности, — отозвалась она.
— Любой опасности?
— Так говорит притча, — сказала Инвик. — Боги благоволят выгоде.
«Боги, торговля и бюрократия, — подумал Фраффин. — Они неистребимы, даже у бедных дикарей. Но я заперт здесь, став слишком похожим на моих примитивных созданий. — Он вытянул правую руку и посмотрел на ладонь. — Я приложил руку ко всему, что они создали. Я — голос прошлого, воскрешающий лица Вавилонян».
— Келексель попросил о встрече с великим Фраффином, — сказала Инвик. — Он…
— Я встречусь с ним, — сказал Фраффин, сжимая кулак, чтобы спрятать ладонь. — Да. Пошли его ко мне.
— Нет! — возразила Инвик. — Откажи ему, пусть твои агенты…
— На каком основании? Я же встречался с другими богатыми торговцами.
— На каком угодно основании. Прихоть, импульс творца, неотложная работа.
— Я думаю, мне следует встретиться с ним. В него имплантированы какие-нибудь устройства?
— Разумеется, нет, они не так-то просты. Но зачем тебе…
— Чтобы выяснить, что у него на уме.
— Для такой работы есть профессионалы.
— Но он хочет увидеть меня.
— Здесь кроется настоящая опасность. Позволь ему только заподозрить, и он не станет предлагать тебе продать корабль. Он вцепится в нас и будет вынюхивать до тех пор, пока не разнюхает все.
— Он так и так может не захотеть покупать корабль. Должен же кто-то выяснить, на что он купится.
— Мы знаем, на что он купится! Но только позволь ему получить хотя бы малейший намек на то, что мы скрещивались с этими дикарями, хотя бы самое слабое подозрение, и он пропал… и мы все тоже.
— Я не ребенок, чтобы читать мне нотации, Инвик. Я встречусь с ним.
— Так ты не передумаешь?
— Нет. Где он?
— На поверхности, вместе с экскурсионной группой.
— Ага! А мы, несомненно, ведем мониторинг. Что он думает о наших созданиях?
— Обычные вещи: они такие здоровые и уродливые, точно карикатура на расу чемов.
— А что говорят его глаза?
— Он интересуется женщинами.
— Ну еще бы он ими не интересовался!
— Так ты собираешься приостановить военную драму и разыграть историю специально для него?
— А что еще мы можем сделать? — Голос выдавал досаду и невольную покорность обстоятельствам.
— Что ты будешь использовать — ту маленькую группку в Дели?
— Нет, ее я приберегаю на случай крайней необходимости. Действительно крайней.
— Женскую школу в Лидсе?
— Она не подойдет. Как думаешь, Инвик, насилие захватит его воображение?
— Определенно. Тогда школу убийц в Берлине?
— Да нет же, нет! Думаю, есть кое-что получше. Мы обсудим это после того, как я увижусь с ним. Как только он вернется, пожалуйста…
— Минутку! — сказала Инвик. — Не надо невосприимчивого. Только не его!
— Почему нет? Скомпрометируем его полностью.
— Это же все, что надо этому Расследователю! Только это, без…
— Невосприимчивого можно убить в любой момент, — сказал Фраффин.
— Этот Келексель не дурак!
— Я буду осторожен.
— Только помни, дружище, — сказала Инвик, — что я увязла в этом так же глубоко, как и ты. Большинство из команды, возможно, отделается приговорами к созидательному труду, но я-то мухлевала с генными пробами, которые мы посылали Главенству.