Шайлз мельком глянул на Бекетта с выражением «Я тебе говорил!»

– Стоуни и я одинаково смотрим на эти явления, – продолжал Викомб-Финч.

– Он доставит сюда короля и премьер-министра, чтобы ввести в курс дела, сегодня вечером. Похоже на то.

Шайлз потер шею, сосредоточив свое внимание на Викомб-Финче, и из-под его воротника по лицу медленно начала разливаться краска.

– Стоуни временами бывает очень тупым, – сказал Викомб-Финч. – Однако нельзя отрицать того, что у него политический склад ума. Я знаю это еще с тех времен, когда мы вместе учились в школе. Но вы же понимаете, что мы уже не дети.

– Так что же вы все-таки изобрели? – примирительным тоном поинтересовался Бекетт.

– Это было довольно давно. Я с Фином Доэни придумал нечто вроде средства аварийной связи. Вам, наверное, известно, что радио – мое хобби. У меня было довольно интересное американское изделие, называемое «СВ». Мне пришлось слегка, как бы это точнее выразиться, модифицировать его. Сделать более мощным. Антенна на чердаке, нечто подобное. Карантинщики разнюхали о нас довольно рано, но они, казалось, ничего не замечали, пока мы разговаривали открыто. Я много раз пытался добраться до старого Фина, но в ответ не получил ни звука. Боюсь, что дела там плохи. Но теперь у карантинщиков есть ваша формула сыворотки и замечательная старая биохимическая схема – все. Стоуни считает, что они передадут эти материалы в Америку и остальным.

– Черт побери! – воскликнул Шайлз.

– Я не хочу никакого насилия, вы понимаете? – продолжал Викомб-Финч. – Мы владеем чрезвычайно привлекательной штукой и должны поделиться. Улавливаете суть? Я не хочу, чтобы сюда приходили люди с пистолетами и автоматами, надеясь на добычу.

Бекетт начал смеяться, и голова его нервно затряслась.

– Ох! Я сообщу об этом Джо, подождите!

– Хотелось бы верить, что Лепиков ему уже все рассказал, – заметил Викомб-Финч. – Забавный парень этот русский. Он когда-то рассказал мне русскую пословицу:

«Кто затевает заговор, тот лишь садит зернышко». Неплохо, правда?

– Никогда не знаешь, что вырастет из зерна, пока не пробьется росток из-под земли, – глубокомысленно произнес Бекетт. Он посмотрел на Шайлза. Лицо у Генерала стало почти малиновым.

– Правительство не может допустить, чтобы разработки контролировала лишь небольшая группа, – заявил Викомб-Финч.

Наконец у Шайлза прорезался голос.

– Я клянусь вам, сэр, что моей задачей было только формирование системы распределения, чтобы обеспечить равномерную раздачу.

– Конечно, я вам верю, старина! – воскликнул Викомб-Финч.

– Всем хватит, – буркнул Бекетт. Он опять посмотрел на Шайлза. К генералу начало возвращаться хладнокровие. – А вы все еще будете командовать порядочным куском вооруженных сил, как я понимаю, генерал?

– Я должен выполнять приказы правительства, – ответил Шайлз. – Это то, что я пытался объяснить вам раньше.

61

Ирландцы всегда мне кажутся сворой гончих собак, преследующих благородного оленя.

Гете

Приход толпы произвел странное превращение с Кевином О'Доннелом. Доэни лишь мельком видел, как он и остальные участники «процесса» уходили под охраной в специальные помещения под крепостной башней. Сначала Кевин обратился к суду присяжных и приказал им найти оружие. Теперь они уже были не присяжными, а «солдатами Армагеддона!» Отстраненное мечтательное выражение не сходило с лица Кевина. Он сделал широкий жест своей правой рукой и торжественно поднял кувшин с головой Алекса Колемана, говоря при этом:

– Посмотри, Алекс! Настал час, для которого я был рожден!

Он равнодушно прошел мимо тела Херити, но все-таки задел его и опрокинул стул, когда выходил из комнаты. Кевин шагал гордо выпрямившись и напомнил Доэни ВСЕМОГУЩЕГО БОГА.

Когда его отряд стремительно пересекал дворик, Доэни заметил, что ворота были закрыты, заслоняя вид на озеро. Крики толпы гремели во внутреннем дворике крепости, хотя это больше напоминало ужасный вой стаи зверей-самцов, требующих законной добычи.

– Лекарство! Дайте нам лекарство! – раздавались вопли.

Почему они думают, что лекарство уже готово? Кто им сказал об этом?

Охранники вытолкнули Доэни во двор замка вслед за Джоном, священником и мальчиком, но он все-таки успел увидеть еще раз, как Кевин прохаживается по парапету старой крепости. Он не смог удержаться от соблазна взглянуть на толпу, беснующуюся, словно штормовое море. Весь его вид говорил о том, что он считает этих людей сборищем изголодавшихся животных, пришедших за пищей – пищей богов, манной небесной, находящейся во владении его, Кевина О'Доннела.

– Дайте нам лекарство! Дайте нам О'Нейла!

Доэни и его компаньоны были все вместе доставлены к двери главной подземной темницы. Стражники втолкнули их туда, не заботясь о том, чтобы запереть каждого в отдельной камере, и захлопнули дверь. Спотыкаясь, они пошли по длинной лестнице в сторону звуков толпы, продолжающей выкрикивать:

– О'Нейл! О'Нейл!

Пленники остановились в комнате с кучей хлама, куда их привела лестница. Отец Майкл снял паутину со своего лица, Джон повернулся к своей камере и вошел в нее. Мальчик вскарабкался на поломанный диван, пытаясь выглянуть в зарешеченное окошко высоко в стене. Здесь отчетливо был слышен рев толпы. Наконец появился Джон, в одежде, которую с него прежде сняли охранники. Вся она была влажная и покрыта пятнами слизи, которые он пытался вытереть лабораторным халатом.

– Почему они сняли с меня одежду? – спросил Джон каким-то отчужденным голосом. – Это потому, что у священника был нож?

– Все в порядке, Джон, – сказал отец Майкл, положив руку на плечо Джона. Голос его дрожал.

Мальчик, как альпинист, взбирался на груду бревен, все еще не оставляя надежды добраться до окошка.

– Перестань, парень, – буркнул Доэни. – Ты упадешь и поранишься.

Жуткий вой послышался из толпы. Потом раздалась короткая пулеметная очередь. Наступила тишина. Прекратилось даже монотонное скандирование имени О'Нейла.

– Как вы думаете, что они там делают? – поинтересовался священник.

– Точат свои косы, вилы и садовые ножницы. Очень похоже, – ответил Доэни. – Готовятся к жакерии.

Последние слова отца Майкла потонули в другом взрыве людского ропота, потрясшего комнату.

Джон, казалось, ничего не слышал. Он уставился на мальчика, ползущего вверх по бревнам, вспоминая, как тот шагал вместе с ними по полям во время утомительного путешествия. Была какая-то дикая энергия в движениях мальчика, какое-то напряжение и неистребимое желание достичь цели.