Был теплый день, и это многих привело во двор. Все они предпочли газон каменному готическому уродству здания факультета, напоминавшему скорее старую тюрьму, захватившую это место, чем современное медицинское учреждение. Выходящий в Корке «Экзаминер» в его руках предназначался всего лишь для подстилки, но его внимание привлекла фотография вопящего человека – «Американский турист лишается семьи», – и Стивен прочел историю, потрясшую его.

Увлечение Броудера Кетлин О'Хара не прошло незамеченным среди студенток-медсестер. Они теперь поддразнивали ее на этот счет.

– Вот он, Кети. Я одолжу тебе носовой платок, чтобы уронить перед ним.

Кети краснела, но не могла удержаться, чтобы не поглядывать через газон на Броудера. Он был тощим, глуповатым на вид юношей с песочного цвета волосами и широко расставленными голубыми глазами. Судя по его манерам, Стивен обещал стать одним из тех сутулых врачей общей практики, чья доброта пробуждает в пациентах великую веру. Ей нравилась его задумчивость. Робость непременно станет скромностью ученого и мрачной строгостью, что хорошо бы подошло к окончательно определившимся чертам его лица.

Броудер оторвался от своей газеты и встретился глазами с Кети. Он быстро отвел взгляд. Стивен уже две недели пытался набраться смелости и изыскать способ попросить ее прогуляться с ним куда-нибудь. Он теперь ругал себя за то, что не улыбнулся ей в ответ. Броудер не мог бы толком определить, чем привлекает его Кетлин. У нее была юная фигура, слегка крепковатая, но миловидная. Тонкие сосуды кожи придавали цвету лица розовый оттенок. Волосы у нее были ярко-рыжими, часть наследия викингов. Темно-коричневые глаза были довольно глубоко посажены под широкими бровями. Стивен знал, что Кетлин имеет репутацию хорошего работника, что она смышленая и веселая. Он слышал, как другая студентка говорила про нее:

– Она не красавица, но достаточно хороша, чтобы заполучить себе мужа.

«По-своему она прекрасна», – подумал он.

Броудер снова взглянул на нее, и их глаза встретились. Кетлин улыбнулась, и он заставил себя улыбнуться в ответ, прежде чем контакт оборвался. Сердце его сильно колотилось, и Стивен склонился над газетой, чтобы отвлечься. Вопящий мужчина на фотографии, казалось, уставился прямо на него, заставив Стивена похолодеть. Вся семья бедняги погибла в том взрыве – жена и двое детей. На мгновение у Броудера возникла фантастическая мысль о себе самом, женатом на Кети О'Хара, – ну, и дети, конечно. И они погибли бы. Все. Без всякого предупреждения. Все, что обусловило выбор профессии для Стивена Броудера, чувствовало себя оскорбленным этим взрывом.

Неужели что-то стоило того?

Даже воссоединение Ирландии, о котором он молился по праздникам, – могло ли оно оправдать этот акт?

Согласно статье в «Экзаминере», ответственность на себя взяла отколовшаяся группировка ИРА, так называемые «Непримиримые». У Броудера были друзья в Ирландской Республиканской Армии. Один из его товарищей по учебе делал для них взрывчатку. Понять симпатии студентов колледжа было нетрудно. Они хотели, чтобы британцы убирались.

ПРОКЛЯТЫЕ БРИТАНЦЫ!

Броудер чувствовал, что разрывается между своими симпатиями к республиканцам и потрясением от того, что эти люди натворили в Дублине. Тридцать одна смерть. Семьдесят шесть покалеченных и раненых. И все потому, что кое-кто в нижней палате парламента, по сообщениям, колебался, поговаривая о «компромиссе». С британцами не может быть никакого компромисса. Никогда!

Но решат ли бомбы хоть что-нибудь?

На его газету упала тень. Броудер поднял глаза и увидел Кети О'Хара, стоящую тут и смотрящую на него сверху вниз. Он поспешно вскочил, уронив с колен учебник по анатомии и упустив часть своей газеты. Стивен смотрел на Кети сверху, неожиданно сообразив, что намного выше ее, больше, чем на голову.

– Вы Стивен Броудер, не так ли? – спросила она.

– Да. Да, это я.

У нее восхитительно мягкий голос, подумал Стивен. И внезапно он понял, насколько это ценно для медсестры. Это был успокаивающий голос. Он придал ему храбрости.

– А вы Кети О'Хара, – умудрился выговорить Стивен.

Она кивнула.

– Я видела, вы читаете про этот взрыв. Тот, что в Дублине. Как это ужасно!

– Это так, – согласился Стивен. А потом, пока не растерял мужества: – Вы должны сейчас возвращаться на занятия?

– У меня только несколько минут.

– А когда вы заканчиваете? – он знал, что покраснел, задавая вопрос.

Кетлин потупила глаза. «Какие у нее длинные ресницы», – подумал Стивен. Они лежали на ее щеках, как перышки.

– Мне бы хотелось вас увидеть, – сказал он. И это была истинная правда. Стивен не мог оторвать от нее глаз.

– Меня ждут домой к половине пятого, – ответила Кетлин, глядя на него.

– Возможно, мы могли бы выпить чаю по дороге.

– Тогда встретимся здесь после занятий? – предложил, Стивен.

– Да. – Она улыбнулась и присоединилась к своим подружкам.

Одна из студенток-медсестер, наблюдавшая за этими двумя, шепнула приятельнице:

– Господи! Я так рада, что это наконец-то произошло.

2

Священная Ирландия была всего лишь именем, мифом, мечтой, не имевшей связи с какой бы то ни было реальностью. Это была наша традиция, часть нашей репутации, заодно с мифом о том, что у нас есть только честь, добытая в славной битве.

Отец Майкл Фланнери

Джон Рой О'Нейл, проснувшись, увидел находящегося рядом с ним священника и врача, стоявшего в изножье кровати. Он мог ощущать кровать под собой и запах антисептика. Значит, это больница. Доктор был высокий пожилой человек с сединой на висках. Он был одет в зеленый уличный жакет, в кармане его был стетоскоп.

– Почему я тут? – удивился Джон.

Он видел, что это была больничная палата. Здесь стояли другие кровати с лежащими на них фигурами. Это была совершенно безличная комната, место, умышленно оформленное так, чтобы сводить на нет личность обитателя. Словно некто постарался, сознательно и с огромной долей ненависти, сотворить место, не отражающее человеческого тепла. Если бы эту комнату охарактеризовать одним предложением, то получилось бы что-то наподобие «вы здесь надолго не задержитесь».

Джон попытался глотнуть. Горло его болело. Ему снилась Мери. Во сне она уплывала прочь от него в огромное синее водное пространство. Движения ее не сопровождались звуком, даже когда он видел, как плещется вода.

– Я иду за детьми, – сказала Мери. Джон слышал сказанное, но плавание ее было по-прежнему беззвучным.

Во сне сама собою пришла мысль: «Ну конечно. Она должна идти за детьми. Она будет им нужна».

Во сне он мог чувствовать сознание Мери, словно это было его собственное. Ее сознание казалось необычно прозрачным, словно вследствие лихорадки.