Вашингтон и его кольцо «спальных общин» оставались незараженными благодаря главным образом тому, что генерал Уильям Д.Кеффрон, действуя по своему разумению, установил вокруг города огнеметный кордон, поддерживаемый танками и пехотой с приказом стрелять и жечь нарушителей. После этого он послал отряды смертников против всех зараженных районов, которые он только мог разыскать своим безжалостным методом. Во всех точках въезда были установлены карантинные посты, все они обслуживались женщинами-добровольцами, привезенными по воздуху из региональных тюрем и находившимися под постоянным наблюдением телекамер.
Прескотт вытащил из стопки на столе доклад с ярлычком «Дань» и открыл его.
Странно, что было только одно слово для этого.
Несомненно, это было следствием политики «пустых лодок» Барьерной Команды, которые посылали припасы ирландскому Финну Садалу и английским Пограничным Загонщикам. В то время «пустые лодки» казались хорошей идеей – небольшие самоходные радиоуправляемые катера направлялись Барьерной Командой в Кинсейл, Ноут, Ливерпуль и другие портовые пункты с грузом газет, продовольствия, спиртного, небольшого оружия, боеприпасов, одежды… Простой радиосигнал уничтожал катер, когда он завершал свою миссию.
Финн Садал.
Пограничные Загонщики.
Прескотт содрогнулся, вспомнив некоторые вещи, которые он слышал о методах Финна Садала. Но все же… дань?
Дублин угрожал отозвать Финна Садала с его охранных постов вдоль побережья и предпринять активную попытку заразить другие регионы вне своих границ, если не будут выполнены их требования.
Прескотт просмотрел лежащую перед ним страницу. Ирландия требовала вернуть добычу викингов. Все эти бесценные сокровища из музеев Дании, Норвегии и Швеции должны были быть возвращены и пересланы на управляемых катерах.
«Все богатства, украденные у нас варварами, будут погребены в Армаге», – сказали ирландцы.
Погребены?
Они говорили о планируемой большой церемонии, полной языческих оттенков.
Норвегия и Швеция немедленно дали согласие, однако датчане проявляли нежелание.
«Сейчас они просят это, а что потребуют потом?»
Проклятые жадные датчане!
Прескотт нацарапал пометку на полях страницы: «Сказать датчанам, что они проиграли голосование. Либо они подчинятся, либо мы добьемся этого жестким способом». Он расписался.
Указание должно бы, конечно, быть выражено более дипломатично, но датчане все равно хорошо понимали железные намерения за дипломатическими иносказаниями. Маленькие народы научились распознавать это очень рано.
Требования Англии, на первый взгляд, были даже еще более странными. Хотя поступили они после выступления Ирландии, и в более цивилизованной форме, они были подкреплены аналогичной угрозой.
Библиотеки.
«Когда это время станет всего лишь горьким воспоминанием, мы хотим быть нацией опубликованных сокровищ – книг, манускриптов, карт и религиозных документов, набросков и картин художников. Мы хотим оригиналы, где бы они ни находились. Вам будет позволено сделать подходящие копии».
Его аналитики назвали это «практичным подходом». Цивилизованные нации сначала хорошо подумают, прежде чем жечь такие сокровища… если до этого дойдет. Неприятность была в том, что этот мир не был больше цивилизованным.
Прескотт вернулся к разделу доклада, касающемуся требований Англии, и написал наверху одно слово: «Согласиться». И поставил свои инициалы.
Ливия не присоединилась к этой новой игре, хотя оставался вопрос, есть ли в Ливии вообще централизованное правительство. Спутниковые наблюдения говорили, что страна лежит в развалинах, численность населения резко сократилась… а каким оно было? Три миллиона? Вся Северная Африка представляла собой бойню. Стерилизационные отряды, их называли «новыми СС», подожгли каждый населенный пункт вблизи ливийской границы и по всей земле от Суэца до Касабланки, двигаясь впереди кобальтового барьера, который теперь охватывал обреченную землю.
А что с Израилем?
Прескотт отложил папку с пометкой «Бразилия» в сторону, решив взять ее с собой на обеденное совещание. Северная Африка оставалась главной заботой. Уцелевшие люди скапливались в Чаде и Судане, намерения их были очевидны. Вот-вот начнется новый «джихад».
«Нейтронные бомбы! – думал Прескотт. – Это единственное решение».
Этот регион не входил в область, объявленную О'Нейлом вне закона. И какая в этом разница теперь, запретил ли О'Нейл атомное оружие в Ливии? Эта нация больше не существовала.
Диктор в последних новостях предыдущей ночью не обладал спутниковой информацией, но, конечно, слышал о ней.
«Из этой страны мы получаем только ужасающую тишину».
Прескотт отложил папку о дани в сторону и хмуро смотрел на раздвинутые ярлычки – слова на бумаге. Может ли что-нибудь из всего этого действительно показать размах катастрофы?
У Китая, по-видимому, назрела проблема с Индией, но оставался еще и резкий раскол между Китаем и Советами. Это должно быть ключевым вопросом во время сегодняшнего рабочего совещания. Он посмотрел на часы: еще полчаса. Война на Дальнем Востоке была бы окончательной катастрофой – беженцы, потеря централизованного руководства, никакой возможности установить строгую систему наблюдения и карантина при перемещении больших групп населения.
Президента охватило чувство хрупкости человеческих условий. В груди его что-то сжалось, дыхание стало коротким и быстрым. Ярлыки на докладах зажили собственной жизнью, буквы стали большими и пылающими. Каждый ярлычок вызывал к жизни новый потенциал истребления.
«Денвер… Улан-Батор… Перон… Омск… Тсемпо… Уганда…»
Тугой комок в груди постепенно исчез. Он подумал, не вызвать ли ему врача, но очередной взгляд на часы сказал ему, что времени до начала обеденного совещания не осталось. По-видимому, проблема с сахаром в крови.
Его глаза уперлись в папку: «Вопрос успеха».
Да, это одна из самых серьезных забот. Какую гарантию они имеют, что Ирландия или Англия поделятся каким-либо открытием? Что, если они найдут вакцину и будут шантажировать остальной мир? А если этот Безумец О'Нейл действительно скрывается в Англии или Ирландии…
Этот вопрос необходимо поднять за обедом. И агентов, которых они смогли внедрить в эти страны, явно недостаточно. Должны быть найдены другие средства наблюдения.
Прозвучал сигнал под столом: два настойчивых звонка. Они, наверное, уже стоят снаружи и ждут.
Опершись обеими руками о стол, он тяжело поднялся на ноги. Уже стоя, он почувствовал, как лента мучительной боли опоясывает его грудь. Комната заколыхалась, как подводная сцена, вихрем кружась вокруг него все быстрее и быстрее. Он услышал отдаленный шипящий звонок, который заполнил его сознание. Ощущения падения не было, только прилив благословенного забвения, который унес с собой страх и боль, и еще вид маленького столика рядом с его столом, рифленая, оправленная в бронзу деревянная ножка с глубокой царапиной в том месте, где одна из шпор Эндрью Джексона зацепилась за красное дерево.