С этой мыслью Мозг двинулся дальше своих создателей. Тогда он понял, как действие мимикрии, чистого рефлекса, создало себя. Но Мозг, вещь, созданная рефлексом, имело неизбежный эффект обратной связи, изменяя первоначальные рефлексы, которые его создали.
– Что надо сделать с машиной на реке? – спрашивали посланники.
Получив новое обобщенное понятие, Мозг видел, как создавался этот вопрос – на основе все тех же отживающих рефлексов.
«Следует обслуживать выживание», – думал он.
– Машине разрешить временно двигаться вперед, – приказал Мозг. – На некоторое время, не следует подавать видимых признаков надоедания, но мы должны быть на страже. На машину под покровом ночи мы переправим группу маленьких смертоносных посланцев. Им должны быть даны инструкции проверить каждую возможную щель в машине и оставаться незамеченными. Они не должны предпринимать действий против находящихся в машине без приказа! Но они должны оставаться готовыми уничтожить находящихся в машине при первой необходимости.
Мозг снова затих, стараясь получить сведения, что приказы его будут выполняться. И к нему пришло новое понимание, как будто это был совершенно автономный фрагмент исследования. Понимание это было и интересным, и одновременно устрашающим, потому что здесь, существуя внутри самого себя, было элементом, способным к спорному и отдельному действию.
«Решение – осознание решения, – думал Мозг, – это наказание, накладываемое на собственное существующее я сознанием. Существуют сознательные решения, которые могут отделиться и обосновываться. Как же человеческие существа выдерживают такой груз решений?»
Чен-Лу откинул голову назад, уперевшись головой в угол между окном и задней стенкой, уставившись в дынеобразный изгиб луны, восходящей в небе. Луна была цвета расплавленного меда.
Разъеденная кислотой линия шла по диагонали от окна к запутанному изгибу внешней оболочки. Глаза Чен-Лу следовали вдоль этой линии, и на мгновение, когда он пристально смотрел на то место, где окно заканчивалось возле него, ему показалось, что он увидел ряд крошечных точек, похожих на едва различимых комаров, идущих по окну.
В мгновение ока они исчезли.
«Они что, привиделись мне?» – подумал он.
Он подумал, что надо заставить посмотреть других, но Рин была близка к истерике уже почти час, после того, как явилась свидетелем смерти лагеря. Ее еще саму надо было приводить в чувства.
«Наверное, они только в моем воображении, – думал Чен-Лу. – Это свет луны – пятна перед глазами, в этом нет ничего необычного».
Река здесь сужалась до размеров, не превышающих шестикратный или семикратный размах крыльев машины. Пенистая стена нависающих деревьев вставала на пути воды.
– Джонни, включи на несколько минут лампы крыльев, – сказал Чен-Лу.
– Зачем?
– Они увидят нас, если мы сделаем это, – сказала Рин.
Она услышала в своем голосе ноты истерики и была шокирована этим. «Я энтомолог, – сказала она себе. – Что бы там ни происходило, это лишь вариации чего-то знакомого».
Но рассуждение не принесло успокоения. Она поняла, что ее затронул самый первобытный страх, вызывающий инстинкты, с которыми разум не в ладах.
– Не будет никакой ошибки, – сказал Чен-Лу, и он старался говорить мягко и рассудительно. – Что бы там ни напало на наших товарищей, оно знает, где мы находимся. Я просто хочу при свете удостовериться в своих подозрениях.
– Что, за нами следуют, да? – спросил Хуан.
Он включил бортовые огни. Неожиданный свет выхватил ярким сиянием две щели, наполненные насекомыми, которые стали быстро разбегаться – белокрылая толпа.
Течение вынесло машину за поворот. Огни коснулись берега реки, высветив очертания переплетающихся медузообразных корней, прилипших к темно-красной глине, причудливые изгибы течения и выхватили узкий остров – высокие камыши и трава склоненные течением.
Хуан выключил огни.
В неожиданной темноте они услышали зудящий шум насекомых и металлические колокольные призывы речных лягушек… Затем, как замедленная реакция, кашляющий лай стаи красных обезьян где-то на правом берегу.
Присутствие лягушек и обезьян, как чувствовал Хуан, несло в себе какое-то значение, которое он должен был понять. Но это значение ускользало от него.
Впереди он видел ночных летучих мышей, мелькающих в лунном свете, опускающихся к реке, чтобы напиться воды.
– Они следуют за нами… наблюдают, ждут, – сказала Рин.
«Летучие мыши, обезьяны, лягушки, все живущие в тесном общении с рекой, – думал Хуан. – Но Рин говорила, что река несет яды. Может быть, в этом кроется вся причина?»
Он пытался изучить ее лицо в сумрачном отражении лунного света, который проникал в кабину, но получил только отражение вытянутой в длину отдаленной тени.
– Я думаю, мы будем в безопасности, – сказал Чен-Лу, – если будем держать кабину герметично закупоренной и получать воздух через фильтры заслонов.
– Открывать только днем, – сказал Хуан. – Мы можем видеть, что вокруг нас днем и, если надо, будем пользоваться ружьями.
Рин сжала губы, чтобы они не дрожали. Она откинула голову назад, посмотрела сквозь прозрачную полоску, идущую по крыше кабины. Дикая бездна звезд заполняла небо, а когда она опускала взгляд, она все еще могла видеть звезды – расплывающиеся концы, дрожащие на поверхности реки. Совершенно неожиданно ночь наполнила ее чувством неизмеримого одиночества, которое было в то же время давящим, держащим ее в замке между двух стен джунглей с обеих сторон реки.
Ночь была наполнена запахами джунглей, которые проникали через фильтры задвижек. Каждый вдох был насыщен резким и отталкивающим запахом.
Джунгли принимали форму сознательной угрозы в ее воображении. Она ощущала что-то там снаружи в ночи – думающую сущность, которая могла поглотить ее без малейшего колебания. Чувство реальности, с помощью которого мозг ее постигал этот образ, обтекало ее и проходило сквозь нее. Она не могла бы описать его форму, за исключением, может быть, огромности… но он был там.
– Джонни, какова скорость течения в этом месте? – спросил Чен-Лу.
«Хороший вопрос», – подумал Хуан. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть мерцающие цифры альтиметра.
– Высота здесь восемьсот тридцать метров, – сказал он. – Если мне правильно удалось установить местонахождение нас на реке, то русло опускается на семьсот метров на протяжении следующих тридцати километров. – Он быстро составил в уме уравнение. – Я могу, конечно, очень приблизительно сказать, что скорость составит что-то в пределах шести, восьми узлов.
– А не будут ли нас искать? – спросила Рин. – Мне почему-то продолжает казаться…
– Я так не думаю, – сказал Чен-Лу. – Любой поиск, если он вообще идет, будет поиском меня – и не ограничится несколькими неделями. Я знал, где искать тебя, Рин. – Он заколебался, размышляя над тем, чтобы не сказать слишком многого, что дало бы возможность Хуану догадаться о многом. – Только несколько моих помощников знали, куда я еду и зачем.