В эту минуту на меня, наконец, снизошло озарение, которое должно было бы снизойти уже давно.

– Алиция, ты гений! – в восторге вскричала я. – Ты восьмое чудо света!

– Что ты говоришь, – вежливо удивилась Алиция и вопросительно уставилась на меня.

– У Тадеуша была записная книжка. Большая зелёная записная книжка, вся исписанная, прекрасно мне знакомая, потому что там, кроме всего прочего, записывались и наши с ним расчёты. К чему ещё могли относиться подслушанные мной слова: «нужно это подробно изучить…», если не к найденной милицией этой записной книжке?!

– Ну хорошо, – с сомнением сказала Алиция. – Но он, наверное, не вёл в записной книжке дневника, касающегося дел сослуживцев?

– Дай мне сосредоточиться, что-то у меня снова начинает вырисовываться. У меня появляются какие-то странные подозрения…

Я немного поколебалась, потому что подозрения были не очень приятные, и продолжала:

– Он знал о разных людях много компрометирующих сведений. Казик… этим объясняется всё, что касается Казика… И эти крики Рышарда… Иначе, почему все одалживали ему деньги?

Мы обе замерли, глядя друг на друга, потом Алиция громко и протяжно свистнула.

– Я должна вернуть тебе твои слова, – сказала она. – Ты гений!

* * *

Вследствие длительных интенсивных размышлений ноги у нас окончательно одеревенели. После того как мы совершили под этим зеркалом ошеломляющие открытия, наше напряжение, видимо, ослабело, и теперь состояние наших ног значительно влияло на работу мыслей.

– Это значит, что тот, который имел больше, имел больше, – сказала Алиция, безнадёжно оглядываясь вокруг. – Сядем где-нибудь, ради Бога! Я больше не могу.

– Сядем, при условии, что сидя ты будешь продолжать рассуждать дальше, – категорически потребовала я, хотя сама чувствовала себя не лучше.

– Сидя – всё, что угодно! – поклялась Алиция. – А пока я вообще перестаю понимать, что ты мне говоришь.

Поэтому я перестала говорить, но прежде чем мы расстались, в вестибюль влетела Иоанна.

– Пану Влодеку плохо! – взволнованно закричала она. – Где пани Глебова? У неё есть валериановые капли!

– Капли? – удивилась Алиция. – Зачем? На него прекрасно действует вода из-под цветов.

Известие о плохом самочувствии Влодека неожиданно привело к тому, что я снова ощутила бодрость, как в ногах, так и в голове.

На фоне всего, что я знала и о чём сумела догадаться, его обмороки представлялись мне верхом омерзения. Гневно бурча себе под нос, я понеслась в комнату санитарников, а Алиция, после короткого колебания, понеслась за мной.

Влодек сидел на стуле, опершись о стену, ещё более зелёный, чем раньше. Остальные присутствующие были явно взволнованы, а Анджей с философским спокойствием обмахивал его эскизом благоустройства территории. Взглянув на эскиз и обнаружив, что это мой посёлок, я вырвала его у него из рук и, как фурия, повернулась к изнемогающей жертве.

– Теперь ты падаешь в обмороки? – ядовито спросила я. – А рассказывать сказки о блондинке из «Монополя» у тебя были силы? Приди в себя, размазня, иначе, клянусь Богом, я тресну тебя по твоей бессмысленной физиономии!

Иоанна испуганно вскрикнула, а Влодек неожиданно открыл глаза.

– Оставь меня в покое, ведьма, – слабо прошептал он. – Чего тебе надо?

– Ты с покойником ходил выпивать?

– Ходил, ну и что? Нельзя пойти выпить? Когда я с ним ходил, он был ещё живой!

– Ты рассказывал ему о своих успехах с блондинкой из «Монополя», с брюнеткой из Елени Гуры, с рыжей из Залесья, с этой Маниллой, или как её там, из Закопане?!

– С Мануэлой! – закричал Влодек, внезапно вновь обретая силы к удивлению присутствующих. – Отстань от меня! Какое тебе дело до этого?

Я проигнорировала его слова и повернулась к Алиции, которая сразу, как только вошла в комнату, поспешно уселась на ближайший стул.

– Видишь? – сказала я с горечью. – Я говорила?

Алиция без слов кивнула головой. Всё соответствовало нашим предположениям. Влодек, единственный проектировщик-электрик нашей мастерской, ездил во все командировки с проектировщиками других отделов. В командировках они поверяли друг другу неисчислимое количество своих тайн различного характера. Все эти признания Влодек потом пересказывал под влиянием алкоголя Тадеушу, причём, вследствие своего комплекса неполноценности по отношению к прекрасному полу, все контакты его коллег с представительницами упомянутого пола в разных местах Польши в его мозгу подвергались какому-то странному превращению, и он рассказывал о них, как о своих собственных успехах. Тадеуш его хорошо знал и, заведя разговор на эту тему, мог вытянуть из него любую информацию, которая ему была нужна. Влодек был источником сведений о Казике, Стефане и ещё о нескольких особах, источником, из которого обильно пополнялась зелёная записная книжка Тадеуша.

И теперь он устроил это представление вовсе не из боязни за тех, преданных, а опасаясь за себя. Сгоряча он наболтал Тадеушу разные глупости относительно одной женщины, которая действительно питала к нему симпатию, введённая в заблуждение благородным выражением его прекрасных, невинных голубых глаз. Эта симпатия была для него источником постоянных сомнений. С одной стороны, он просто лопался от гордости, а с другой – зеленел от опасения, терзаемый паническим страхом перед женой. Кто-нибудь, не знающий истинного положения вещей, действительно мог заподозрить его в убийстве Тадеуша, человека, который угрожал, что расскажет жене его тайны.

В этой последней мысли меня утвердил Анджей.

– Вы знаете, о чём они меня спрашивали? – сказал он, с нарастающим интересом приглядываясь к зелёному Влодеку.

– Откуда я могу знать?

– Правда ли, что Тадеуш поругался с Влодеком несколько дней назад, когда сказал, что – ха-ха-ха – он всё расскажет жене!

– Пан Анджей, и вы уже начинаете говорить бестолково? Кто сказал, какой жене?

– Тадеуш. Жене Влодека. О каком-то свидании с женщиной в сумерках.

– А это действительно было? Они ругались?

– Ещё как! Но я сказал, что не очень помню, потому что так глупо вышло… Влодек отказался тогда поставить пол-литра.

Нет, этого уж покойник записать не мог!

– Кто мог им об этом сказать? – спросила я, невольно глядя на Алицию, которая безнадёжно пожала плечами.

– Я, – внезапно решительно и вызывающе заявила Иоанна. – Когда меня спрашивают, я всегда говорю правду. Мне нечего скрывать. Они спросили меня, ссорился ли с кем-нибудь Столярек, и я ответила. Они так скандалили, что во всём бюро было слышно!

Все замолчали, с удивлением и ужасом уставившись на непоколебимую духом Иоанну. Даже Влодек, который перед этим сорвался со стула и, ломая руки, бегал по комнате, остановился и вытаращил на неё глаза.