«Кажется, в меня поверили», – когда захлопнулась дверь, подумал Петрович.
Гриша Беспалов сел за руль «БМВ», Аркадий устроился рядом.
– Я придумал такую штуку, Гриша, Запад будет дрожать и плакать. Они такие вещи делать не умеют, для этого надо родиться и вырасти в России.
– Что же ты придумал? В сугробах трахаться будут, сосульки друг другу в задницы запихивать?
– Это слишком просто, – хихикнул Аркадий. – Нет, у меня другое на уме. Хочу секс-шоу в русских национальных костюмах устроить – маскарад с прялками, граблями, вилами, на сеновалах. Чтобы мужики были бородатыми и нечесаными, а бабы – потными и грязными, чтобы сено из бород торчало.
– Фу, какая гадость! – сказал Гриша.
– Про педофилию наслышан? Некрофилию знаешь? А это будет славянофилия. Есть у меня один швед знакомый, давно просил что-нибудь «a-la russ» изготовить. Я все обещал, обещал, теперь смотрю телевизор и понимаю – это то, что надо.
– Ас чеченцами ты ничего изготовить не хочешь? Этакие мужики с зелеными повязками, бородатые, в камуфляже, с автоматами?
– Нет, Гриша, война – это плохо. Это всегда плохо. Всякий милитаризм в порно не катит. Он только для политики годится.
– Смотри, Аркаша, тебе виднее. Знаешь, что я думаю, – Гриша уверенно вел свой дорогой «БМВ» 1998 года выпуска, – хорошо, что наехали не менты, а кто-то из своих. Мы с тобой кто – исполнители, технический и творческий персонал. Бьют не нас с тобой, под Петровича копают.
– Паша тоже был из технического персонала, а сейчас в черном целлофановом пакете лежит.
– Наверное, лежит.
– Жаль, мужик он был толковый, хоть и педик. Как Паша любил говорить, когда я у него спрашивал, «как жизнь?..»
– Что он тебе говорил?
– Говорил, «концы с концами свожу». Он свой конец с концом охранника сводил?
– Кто ж тебе за него ответит?
– Я когда засыпаю, у меня такие картинки перед глазами возникают!
– А у меня нет, у меня перед глазами цифры, кассеты, киоски, лотки.
– Тебе, Гриша, легче.
– Я эту дрянь, что ты снимаешь, даже по пьяни смотреть не могу. Лучше живая баба в руке, чем журавль в небе.
– Кому как, кому что нравится.
Гриша подвез Аркадия к Останкино, где они расстались, и поехал дальше – к реализаторам, к тем, кто приносил живые деньги, не подотчетные ни одной налоговой инспекции.
* * *
Спецкор газеты «Свободные новости плюс» Варвара Белкина сидела на сквозняке с незажженной сигаретой в одной руке и с чашкой кофе в другой. Она была лишь в одном белье, жара стояла невыносимая.
«Мерзость какая! Скоро тополиный пух полетит, тогда уж окно вообще не откроешь. У меня к тому же на него аллергия, губы распухают, слезы текут. Мерзость, и все. В такую жару ничего интересного не случается, всем лень – и бандитам, и ворам, и убийцам. И милиции ловить преступников тоже лень, все сидят в тени и потягивают пиво. А газета без новостей не может обходиться. Надо что-то придумывать. И главный поглядывает на меня косо, того и гляди, гонорары срезать начнет. Былыми заслугами долго не проживешь.»
Варвара относилась к себе критически, даже хуже, чем к остальным собратьям по перу. Последние свои материалы она и в грош не ставила: как она любила выражаться, «ни шума, ни вони». «Про что я еще не писала? – задумалась Белкина, вертя сигарету в пальцах, как писатель вертит карандаш. – Про людоедов писала, про наркоманов писала, про торговцев детьми писала, про наемных убийц писала, про заложников тоже. Про продажных прокуроров тоже, про депутатов Госдумы писала, про министров тоже… Не писала только про президента. Про него только ленивый не пишет. Такому мастеру, как я, писать о президенте или о его личной жизни просто западаю. Может, плюнуть на все и поехать куда-нибудь в отпуск? Но без денег не дернешься, одни долги, скоро и на кофе денег не станет. А еще надо одеться.»
Варвара пошевелила пальцами ног, разглядывая облезший черный лак. Непосвященному могло показаться, что журналистку жестоко пытали, сжимая пальцы ног плоскогубцами. Варвара взглянула на пальцы рук, на них лак тоже был в плачевном состоянии. «Совсем за собой не слежу. Понадеялась на природу-мать, которая меня красотой наградила. Но если тебе больше восемнадцати, то надо самой наводить красоту. Какая уж там красота, одна самоуверенность меня и спасает.»
В конце концов Варвара зажгла сигарету, первую за это утро. Она честно выдержала два часа, закурила ровно в десять.
«Сигареты дешевые, потому и мерзкие! Да и вся жизнь мерзкая. Ничего не случается, как назло. Хоть бы маньяк какой объявился, и то интереснее бы жить стало. Хоть бы тигр сбежал из зоопарка и сожрал кого-нибудь! Какие гнусные мысли с утра в голову лезут, а все потому, что кофе не попила. В жару я лишаюсь двух главных удовольствий – кофе и спиртного.»
Тем не менее Варвара принялась пить кофе мелкими глотками. За полчаса, как показалось Белкиной, кофе не остыл ни на градус, а может, даже нагрелся.
«С экологией проблемы», – глядя в узкую щель между шторами на яркое синее небо, подумала Варвара.
И тут зазвонил телефон. Вставать с кресла не хотелось, спина и бедра прилипли к кожаной обивке, Белкина пребывала в полуобнаженном виде. От телефона ее отделяли три шага, но с таким же успехом могло быть и три километра, подняться и сделать эти три шага было невероятно трудно. Телефон настойчиво звенел, словно издевался над Белкиной. «Поднимусь – тут же замолкнет, реализуется первый постулат теории подлости.»
Белкина оттолкнулась от пола и ойкнула от боли, рванув нежную кожу на бедрах. Схватила горячую телефонную трубку.
– Алло, слушаю! – это прозвучало как «идите на хрен».
– Варвара, вы? – звонившего ничуть не смутила эта интонация.
– Я, – согласилась Варвара, пытаясь припомнить, кому принадлежит голос. Раньше она его слышала. – Кто это? – поинтересовалась Варвара.
– Следователь по особо важным делам Дергачев, но для вас просто Павел.
– А, Паша! Богатым будешь, не узнала.
– С моей работой богатым не станешь.
– С моей тоже, – сказала Белкина чуть грустным тоном. Она стояла и потирала ладонью покрасневшее бедро, на котором отпечаталась кожаная фактура кресла. Разговаривая со следователем, Варвара забыла о сигарете и громко вскрикнула, когда огонек добрался до пальцев. Она выругалась.
– Надеюсь, это не; ко мне относится? – спросил Павел Дергачев. – Тебе кто-то мешает? Ты не одна?
– Одна как перст. А помешала мне сигарета, чуть не сожгла руку.
– Варвара, я по делу.
– Что-то случилось? – тут же оживилась Белкина. Если звонили из прокуратуры, то либо хотели слить компромат и сделать его достоянием гласности, либо кто-то из знакомых попал в историю.