Эмори. Добрый вечер, миссис Коннедж.
Миссис Коннедж (вполне ласково). Добрый вечер, Эмори.
Эмори и Розалинда переглядываются. Входит Алек. Тот все время держался нейтральной позиции. В душе он уверен, что предполагаемый брак будет для Эмори унизительным, а для Розалинды несчастным, но глубоко сочувствует им обоим.
Алек. Здорово, Эмори!
Эмори. Здорово, Алек! Том сказал, что встретится с тобой в театре.
Алек. Да, я его видел. Как дела с рекламой? Сочинил что-нибудь блестящее?
Эмори. Да ничего особенного. Получил прибавку… (все взгляды с интересом обращаются к нему)… два доллара в неделю.
Все разочарованно отводят глаза.
Миссис Коннедж. Идем, Алек. Я слышу, автомобиль подали.
Все прощаются — кто более, кто менее сердечно. Миссис Коннедж и Алек уходят, после чего наступает молчание. Розалинда по-прежнему хмуро смотрит в камин. Эмори подходит и обнимает ее.
Эмори. Девочка моя. (Поцелуй. Снова пауза, потом она, схватив его руку, осыпает ее поцелуями и прижимает к груди.)
Розалинда (печально). Я люблю твои руки, больше всего люблю. Я часто вижу их, когда тебя здесь нет, — такие усталые… Я знаю их до мельчайшей черточки — милые руки!
На минуту их взгляды встречаются, а потом она разражается сухими рыданиями.
Эмори. Розалинда!
Розалинда. Ой, мы такие жалкие!
Эмори. Розалинда!
Розалинда. Ой, я хочу умереть!
Эмори. Розалинда, еще один такой вечер и силы мои кончатся. Ты уже четыре дня такая. Влей в меня хоть немножко бодрости, а то я не могу ни работать, ни есть, ни спать. (Беспомощно озирается, точно в поисках новых слов взамен старых, сносившихся). С чего-то надо начитать. Начинать вместе — это даже лучше. (Отклика нет, и наигранная уверенность покидает его.) В чем дело? (Рывком встает и ходит по комнате.) Это все Досон Райдер, я знаю. Он изматывает тебе нервы. Ты всю эту неделю каждый день с ним виделась. Люди мне говорят, что видели вас вместе, а я должен улыбаться, кивать и делать вид, что для меня это не имеет ни малейшего значения. А ты за все это время не нашла нужным ничего мне рассказать.
Розалинда. Эмори, если ты не сядешь, я закричу.
Эмори (садясь с ней рядом). О господи!
Розалинда (беря его за руку, мягко). Ты ведь знаешь, что я тебя люблю.
Эмори. Да.
Розалинда. И что буду тебя любить всегда…
Эмори. Не надо так говорить. Ты меня пугаешь. Как будто нам предстоит расстаться. (Она опять заплакала, встала и перешла с дивана на кресло.) Я весь день чувствовал сегодня, как что-то ускользает. На работе я чуть с ума не сошел, не мог написать ни строчки. Расскажи мне все.
Розалинда. Да правда же, нечего рассказывать. Я просто нервничаю.
Эмори. Розалинда, ты прикидываешь, не выйти ли замуж за Досона Райдера.
Розалинда (после паузы). Он сегодня весь день меня об этом просил.
Эмори. У него-то, видно, нервы крепкие.
Розалинда (снова после паузы). Он мне нравится.
Эмори. Не говори так. Мне больно.
Розалинда. Не дури. Ты же знаешь, что, кроме тебя, я никого не любила и не буду любить.
Эмори. Розалинда, давай поженимся — на будущей неделе.
Розалинда. Это невозможно.
Эмори. Почему?
Розалинда. Невозможно. Это значит, мне стать твоей рабыней — в какой-нибудь гадкой дыре.
Эмори. У нас будет двести семьдесят пять долларов в месяц.
Розалинда. Дорогой мой, я обычно даже не причесываюсь сама.
Эмори. Я буду тебя причесывать.
Розалинда (со смешком, похожим на всхлип). Спасибо.
Эмори. Розалинда, я не верю, что ты можешь думать о браке с кем-то другим. Ты что-то от меня скрываешь. Скажи мне! Если скажешь, я помогу тебе с этим справиться.
Розалинда. Все дело… в нас. Мы жалкие, вот и все. Именно из-за тех качеств, которые я в тебе люблю, ты всегда останешься неудачником.
Эмори (угрюмо). Ну, дальше.
Розалинда. О, ну хорошо. Да, всему виной Досон Райдер. Он такой надежный. Чувствуется, что он мог бы стать… хорошим фоном.
Эмори. Ты его не любишь.
Розалинда. Не люблю, но зато уважаю, он хороший человек и сильный.
Эмори (неохотно соглашаясь). Да, этого у него не отнимешь.
Розалинда. Ну вот, хотя бы такой пример. Во вторник мы встретили в Райе какого-то бедного мальчика, и, знаешь, Досон посадил его к себе на колени, разговаривал с ним и пообещал подарить ему индейский костюм — а на следующий день вспомнил и купил ему костюм, и, и… так это получилось заботливо, и я невольно подумала, как он хорошо относился бы к… нашим детям, заботился бы о них, и мне не о чем было бы тревожиться.
Эмори (в отчаянии). Розалинда, Розалинда!
Розалинда (чуть лукаво). Не напускай на себя такой страдальческий вид.
Эмори. Какую боль мы способны причинять друг другу.
Розалинда (опять заливается слезами). Это было так замечательно — ты и я. Так похоже на то, о чем я мечтала и боялась, что никогда не найду. Первый раз, что я думала не о себе. И я не могу допустить, чтобы это чувство увяло в серой, тусклой атмосфере.
Эмори. Не увянет оно, не увянет?
Розалинда. Лучше сохранить его как прекрасное воспоминание, упрятанное глубоко в сердце.
Эмори. Да, женщины это умеют, но мужчины — нет. Я бы всегда помнил не то, как это было прекрасно, пока длилось, а только горечь, неизбывную горечь.
Розалинда. Не надо!
Эмори. Никогда больше не видеть тебя, не целовать — словно ворота захлопнули и задвинули засов — ты просто боишься стать моей женой.
Розалинда. Нет, нет, я выбираю более трудный путь, более решительный. Наш брак был бы неудачей, а я неудачницей не была и не буду… Если ты не перестанешь ходить взад-вперед, я закричу!
Он снова в изнеможении опускается на диван.
Эмори. Поди сюда и поцелуй меня.