Щелкнул электрический замок, и главврач легко распахнул калитку. Уже когда он шел по парку, то почувствовал тревожную атмосферу, царившую в лечебнице. Душевнобольных ищи – не найдешь, санитаров тоже, лишь бродячая собака, непонятно как попавшая на территорию через высокий забор, рыла лапами яму под старым развесистым деревом.
«Случилось что?» – подумал главврач, ускоряя шаг.
То, что происходило в последние дни в клинике, его, естественно, беспокоило. Срывы следовали один за другим, к счастью пока не фатальные, ситуацию удавалось удерживать под контролем. Но там, где случаются проколы, непременно что-то прогнило, а прогнившее судно рискует в ближайшее время пойти на дно.
"То ли охрану нужно усилить, то ли сменить тактику?
А может, на время лучше вообще затаиться, законсервировать подземную клинику? Вот только Шнайдер пойдет на поправку, тогда и приостановимся. Черт с ними, с деньгами, свобода и жизнь дороже. И Грязнов стал нервным в последние дни…"
Хазаров вошел в здание с черного хода, с загрузочной рампы. Повсюду следы грязных ног, валялись обрывки травы, вырванной с корнем.
«Черт знает что такое!»
Он поднялся на второй этаж и тут же в приемной обнаружил задремавшего с журналом в руках хирурга.
– Долго ждали? – спросил он, тронув медика за плечо.
Тот сразу дернулся, будто ему в затылок ткнулся ствол холодного пистолета.
– А, это вы, – облегченно вздохнул хирург и тут же воровато огляделся. – Безобразие какое-то! Представляете, спускаюсь я к Шнайдеру, а там грязь, листья…
–В чем дело?
– Грязнов ваш. Беспредел творится. Его мордовороты мужика какого-то скрутили, вниз снесли и в предоперационной к столу пристегнули.
– Вы сказали Грязнову, чтобы его люди убрались из клиники?
Хирург заметно погрустнел.
– Конечно говорил, только он и слушать меня не хочет.
– Неужели?
И тут хирург мстительно добавил:
– Говорит, не вы, а он здесь главный. Вы уж попробуйте порядок навести.
Главврач Хазаров особо не подал виду, что происшествие его взволновало, он не любил выносить внутренние дрязги на суд посторонних. С Грязновым, если тот позволял себе лишнее, предпочитал разбираться с глазу на глаз.
– Сейчас узнаю, трудно так сразу сказать, – и он шагнул за дверь.
Хирург двинулся за ним.
– Я все понимаю, у него свои сложности, но есть же элементарные правила! – слышал главврач за собой бессвязное бормотание хирурга, словно оправдывавшегося перед самим собой от бессилия. – Стерильность, реабилитационный период." Я не могу так работать.
– Я же сказал, разберусь, – зло бросил главврач, сбегая по крутой лестнице вниз.
Ему редко приходилось собственноручно открывать тяжелую металлическую дверь, рассчитанную на то, чтобы удержать ударную волну ядерного взрыва, обычно он спускался вниз с кем-то из персонала. От волнения Марат Иванович даже не сразу сообразил, в какую сторону следует крутить маховик. Хорошо смазанные петли не скрипнули.
Беспорядок тут же бросился в глаза: грязь, листья, следы рифленых подошв, которые вели к предоперационной.
– Я же говорил вам, черт знает что!
– Подождите здесь.
– Да и Анна, жена Шнайдера, волновалась, – добавил хирург шепотом.
– С ней я тоже поговорю, – как можно спокойнее сказал главврач и зашагал вдоль цепочки следов, ведущих к застекленной двери.
Он увидел странную картину: одетый в пальто, хоть тут и было тепло, Грязнов сидел на столе и, хищно улыбаясь, смотрел на пристегнутого кожаными ремнями могучего мужчину, лежавшего без сознания. Чуть поодаль стояли Николай с Толяном.
При появлении главного врача они немного смутились, Николай попытался правым чистым ботинком прикрыть перепачканный глиной левый, Толян же заложил за спину грязные, в кровяных подтеках руки.
– Валерий, что такое?
Грязнов лишь посмотрел на вошедшего и вновь перевел взгляд на Рублева.
– Ты можешь объяснить?
– Друга встретил, – внезапно расхохотался Грязнов.
Его смех показался главврачу несколько сумасшедшим, у него даже мелькнула мысль, не пьян ли Грязнов. Еще эхом отдавался смех в лишенном мягкой мебели помещении, а Валерий уже соскочил со стола и предупредительно вскинул руку:
– Я все понимаю, не идиот, слава Богу. Но есть случаи, когда тяжело отказать себе в удовольствии.
– Ты хоть понимаешь, Валерий, что наделал?
– Мне начхать на вашего Шнайдера и на его похотливую сучку!
– Я с ней еще не говорил, – не стал возражать против такого определения Анны главврач, он сам ее недолюбливал.
Хазаров обернулся, ища поддержки, но хирурга рядом не оказалось.
«Вести разговор одному против троих – это проигрыш», – подумал он.
– Разобраться надо, – главврач покосился на Николая с Толяном, те и сами были бы рады убраться отсюда.
– Идите, я вас найду, – бросил Грязнов, – дело вы свое сделали и, надо сказать, чисто, – он специально произнес это неуместное в данной ситуации слово.
Оставляя грязные следы, мужчины двинулись к выходу.
– Ты что-нибудь понял? – спросил Толян.
– Хрен его знает, – пожал плечами Николай, – но кажется, Грязнов знал этого мужика раньше.
– Догадливый, – съязвил Толян, – я это и без тебя понял. А что он с ним собирается делать? Может, как донора предложить Хазарову хочет?
– Для донора он староват.
– Мало ли чего, мужик здоровый, наверное, и печень не отпита…
– Не наше это с тобой дело, нам не за это деньги платят.
– А ты хоть знаешь, за что мы деньги получаем?
– За то, что молчим.
– Вот, правильно сказал.
Мужчины выбрались на свежий воздух и с удовольствием закурили.
Анна прогуливалась неподалеку в наброшенной на плечи шубке, халатик она оставила внизу.
– Красивая баба, – мечтательно произнес Николай, – но стерва такая, что пробы ставить негде. И как только Шнайдер этого не видит?
– А ему, наверное, такие и нравятся, – сделал вывод Толян. – Женщины, они всегда так: чем красивее, тем стервознее.
– Не обязательно, – сказал Николай, отличавшийся большим жизненным опытом. – Но я гляжу на нее и думаю, ни мне, ни тебе переспать с ней не светит.
– Это еще почему?
– Денег не хватит.
– Не думаю, чтобы она больше двух сотен стоила.