– Добрый вечер, – сурово произнес молодой, не старше двадцати пяти, парень. – Здесь запрещена стоянка, гражданин.
Эрдман молча сунул руку во внутренний карман пиджака. Он постарался сделать это медленно, но милиционер тут же отступил назад и выхватил табельный пистолет из висевшей на поясе кобуры.
– Руки вверх! Выйдите из машины! – скомандовал он.
Вздохнув, Олег подчинился. Выбравшись из джипа, он заметил, что парочка, до этого, видимо, целовавшаяся у парапета, заинтересованно смотрит в его сторону. Наверное, решили, что милиционер задерживает какого-то «быка».
– У меня там документы, – пояснил он. – Хочешь – достань сам.
– Сейчас достану, гражданин, – кивнул милиционер. – Не нужно нервничать.
– Да я спокоен, – пожал плечами Эрдман.
Протянув руку, милиционер вытащил из внутреннего кармана его пиджака маленькую краснокожую книжицу. Открыв ее, досадливо закусил губу.
– Извините, товарищ майор, – покрываясь румянцем, козырнул он. – У нас обстановка сейчас очень напряженная.
Террористы, знаете.., все такое.
– А что, похож? – без улыбки спросил Олег, забирая у него свое удостоверение.
– Нет-нет, что вы, – быстро ответил милиционер, пряча пистолет.
– Слушай… – Эрдман глянул на его звездочки. – Слушай, лейтенант, у тебя брат есть?
– Есть, – озадаченно моргнул тот. – А вы откуда знаете?
– Да не знаю я ничего, – поморщился Олег. – Я так просто спросил. Наугад… Хочешь сигарету?
Милиционер почему-то оглянулся. Парочка, следившая за ними в четыре глаза, тут же отвернулась.
– Бери-бери, – Эрдман протянул ему пачку. – Угощайся.
Лейтенант осторожно вытащил сигарету и прикурил от протянутой Олегом зажигалки.
– Спасибо.
– Да не за что, – махнул рукой тот. – Ты мне лучше вот что скажи, лейтенант. Если бы твой брат человека убил, ты как поступил бы?
– Задержал бы, – практически не задумываясь, ответил милиционер. – Закон есть закон. Я – на его страже.
Он почувствовал, насколько пафосно прозвучали его слова, и снова покраснел.
– Нормально, – кивнул Олег. – А если бы брат твой болен был? Ну, на голову. И не отдавал себе отчета в том, что делает. Скажем так, во время приступов.
Лейтенант затянулся, посмотрел на рубиновый огонек сигареты. В раздумье пожал плечами.
Эрдман не торопил его. Он курил, прислонившись к капоту, и смотрел, как ветер, дующий с реки, разрывает в клочья тонкие струи дыма и уносит их в темноту.
– Задержал бы, – наконец проговорил он. – Дело не в брате. И не в болезни. В преступлении дело… В том, что он жизнь у человек отнял. А что еще может иметь значение?
Олег посмотрел в его открытые честные глаза.
– Слушай, тебя твой брат в детстве не обижал? – спросил он довольно резко и даже зло.
У милиционера недоуменно вытянулось лицо, но Эрдман уже смотрел в другую сторону. Щелчком отправив окурок через парапет, он сел за руль и с чувством хлопнул дверью.
Лейтенант смотрел на него несколько удивленно, сигарета дымилась в его опущенной руке. Все это выглядело довольно комично.
Олег повернул ключ зажигания и, оставив сконфуженного милиционера в одиночестве, выехал с набережной. На часах было половина одиннадцатого.
«Интересно, он под дверью меня будет ждать, – вдруг подумал Эрдман. – Или войдет с помощью спецсредств?»
«Все-таки он твой брат», – звучали в ушах слова отца.
Да, но он убийца. Хотя бы потому, что застрелил Искандера, будучи отнюдь не в состоянии аффекта, а просто-напросто спасая свою шкуру. Он сделал это, и все тут. Как там сказал лейтенант: дело в преступлении?
Да, безусловно.
И все-таки в глубине его души по-прежнему сохранялось чувство протеста.
* * *
Марк проснулся и увидел над собой небо. Потом, несколькими секундами позже, понял, что ошибся, приняв за небо выкрашенный в нежно-голубой цвет потолок. Смотреть на него все равно было приятно; правда, не хватало облаков.
Приподнявшись на локте, он уперся взглядом в висящий на песочной стене телевизор, зеркальный экран которого был заключен в серебристую раму корпуса. По бокам красовались две вытянутые деревянные маски, изображавшие, по всей видимости, неких африканских богов. Выкрашены они были в густо-черный и кроваво-красный цвета и выглядели устрашающе.
Он тряхнул головой, запустил пятерню в волосы и напряг память, мучительно пытаясь вспомнить события, предшествовавшие его пробуждению в этой квартире. Из памяти вынырнули сначала «порше», потом – Вика.
Марк посмотрел влево. Так и есть – рядом с ним, накрывшись простыней и вытянувшись во весь свой немаленький рост, тихо посапывала молодая женщина.
Сев в постели, он еще раз обвел глазами спальню.
Кровать была не просто большой, а огромной. Такой, что к прикроватной тумбочке, на которой лежали сигареты, он сразу и не дотянулся. Пришлось подползать.
На стене справа висело зеркало в раме из черного дерева, вырезанной в форме солнца, каким его изображали на старых астрономических картах: с короной изогнутых лепестков-лучей. По обе стороны от него с потолка опускались на серебряных проводах такие же блестящие галогеновые светильники.
Слева от кровати было окно. Полукруглое, с тремя секциями. В него светило настоящее солнце, лучи которого заливали комнату призрачным светом жемчужного оттенка.
В нем был отчетливо виден белый пушок на загорелых руках девушки.
Не удержавшись, Марк наклонился и поцеловал ее в плечо. Она пошевелилась, пробормотала что-то неразборчивое. Он улыбнулся, погладил ее по разметавшимся волосам и встал.
Подобрал свою одежду, в беспорядке разбросанную по полу, и направился в ванную.
Нежась в упругих пузырьках джакузи, Марк слушал музыку, автоматически полившуюся из скрытых динамиков, как только он вошел. Кажется, это был Вивальди, «Времена года».
Хотя он, конечно, не мог поручиться.
Вымывшись и почистив зубы, он снял с деревянной рамы под потолком большое и толстое махровое полотенце. Промокнув остававшуюся на теле воду, надел то, что купил вчера в одном из магазинчиков на Тверской. Во встроенном стенном шкафчике обнаружился дорогой мужской афтешейв. Испытав легкий укол ревности, Марк, однако, не колеблясь использовал его по назначению. Легкий и чуть горьковатый запах ему понравился.
Когда он застегивал верхнюю пуговицу на рубашке, дверь из матового стекла скользнула в сторону, и в ванную вошла Вика. Она была нагишом, и Марк еще раз смог оценить все прелести и соблазнительные изгибы ее стройного тела.