– Да, сейчас. Не надо волноваться.
– Ставить машину не надо на проезжей части, тогда и волноваться не придется.
– Пошли к черту, – буркнул Григорий Синеглазов и открыл дверцу.
Он запустил двигатель и отогнал автомобиль в глубь двора на небольшую площадку.
Сиротка, сидя в беседке, приподнял ворот куртки – это был именно тот мужчина, которого он видел в соседнем дворе.
– Сволочь, – прошептал он, – так вот ты какой.
Он хоть и страдал близорукостью, все же смог хорошенько рассмотреть Синеглазова.
Сиротка остался сидеть в беседке, ожидая, когда Григорий будет возвращаться, чтобы окончательно убедиться, что это именно тот, кого он ищет.
Ошибки быть не могло. Сиротка удовлетворенно крякнул, будто сделал тяжелую и важную работу, еще раз осмотрелся, пытаясь получше запомнить, что, где и как, а затем семенящей походкой направился на проспект Мира.
Огромный автомобиль с фургоном, в котором, как уже знал бомж по кличке Сиротка, была мебель, проехал и остановился у последнего подъезда дома.
Григорий Синеглазов вернулся домой. Кофе на плите выкипел.
– Гнусные кавказцы! – выругался Григорий, подхватил кофеварку и опустил ее в мойку. – Из-за вас кофе выкипел, из-за вас дыма полная кухня.
Он открыл окно и принялся размахивать полотенцем, стараясь как можно скорее выгнать дым из кухни. Потом вымыл плиту. Григорий Синеглазов был очень чистоплотный мужчина, он не допускал, чтобы в доме была грязная посуда, чтобы мусорное ведро было полным, не допускал ни разводов выкипевшей пищи на плите, ни капель жира. Вымыв тщательно плиту, он принялся молоть кофе.
Наконец, кофе был смолот, сварен, и Григорий сел к столу и принялся пить горячий ароматный напиток из старинной антикварной чашечки, купленной по случаю на Тверской. Чашечка была из тонкого костяного фарфора, полупрозрачная.
Григорий прихлебывал кофе и пытался придумать, чем же себя занять дальше. Но в голову ничего не шло.
«Может, поехать к Анжеле? – подумал он, но вспомнил, что та, скорее всего, сейчас в офисе. – Надо ей позвонить».
Он взял из прихожей телефон, принес его на кухню, распутал перекрученный провод и привычно набрал номер своей конторы. Номер был занят.
Тогда он допил кофе и вновь позвонил.
– Посредническая фирма «Гарант» вас слушает, – немного не своим голосом, но очень вежливо и предупредительно ответила Анжела.
– Здравствуй, это я, – отчетливо сказал Григорий.
– А, привет, привет, – Анжела говорила уже своим, голосом.
– Как там у нас дела? Что новенького?
– Да ничего, – сказал Анжела.
– А где шеф?
– Поехал на встречу с какими-то норвежцами.
– А ты почему с ним не поехала?
– Он меня не взял, – призналась Анжела, – да мне не очень-то и хотелось. Не люблю я этих норвежцев, шведов, они только и умеют, что напиться до потери пульса и приставать.
– У-у, можно подумать, что тебе это не нравится.
– Представь себе, в последнее время не нравится, – сказала Анжела.
– А я думал, нравится, – хихикнул в трубку Григорий Синеглазов.
– Пошел ты к черту, – не выдержала Анжела, – если тебе что-нибудь надо, так скажи, а то у меня люди.
– Да нет у тебя никого, и не кричи на меня.
– Сам не кричи.
– Ну ты и сука! – рявкнул в трубку Синеглазов, выходя из себя.
– А ты козел, извращенец!
– Я извращенец?
– Да, ты.
– Да ты сама стерва, самая последняя! – Синеглазов бросил трубку. – Вот сука.
Он налил в чашечку еще кофе, и на его лице появилась какая-то страдальческая улыбка.
– Сука, сука, самая последняя, и совсем ты меня не возбуждаешь. Ни твои чулки, ни твое белье. Противная потная сука.
Синеглазов пил кофе, тупо уставившись в окно. Вдруг он увидел детей, трех девочек, учениц третьего или четвертого класса. Они с яркими ранцами на плечах шли по двору и весело щебетали. Одна из девочек остановилась и принялась скакать на одной ножке по начерченным на асфальте клеткам, две других ее подружки сняли ранцы, положили на лавочку у подъезда противоположного дома и присоединились к игре.
Григорий буквально прилип к оконному стеклу, казалось, он сейчас расплющит нос. Его глаза вожделенно загорелись, он следил за каждым движением девочек, затем выбрал одну и принялся наблюдать за ней. Он чувствовал, как возбуждение охватывает его.
– Какая ты хорошенькая! Какая ты маленькая и худенькая! Да ты просто прелесть, сама не представляешь, как ты хороша, – шептал Синеглазов и жарко дышал в стекло. – Ой, какая хорошенькая, какие стройные ножки, какие косички!
А девочка прыгала на одной ноге, вертелась, смеялась, явно довольная своей ловкостью. Потом она отошла в сторону, уступая очередь в игре подругам.
– Раз, два, три. Раз, два, три, – шептал Григорий Синеглазов и скреб ногтями подоконник.
Он был похож на зверя, который видит свою добычу, видит мясо, но не может пока до него дотянуться. Слишком толстые прутья клетки, слишком крепка решетка.
Синеглазов вцепился в подоконник, ему хотелось разбить стекло, зарычать, броситься вниз, схватить девочку, ту со светлыми косичками, повалить ее на землю и впиться зубами в ее шейку, перегрызть артерию и поволочь к себе, в свое логово. А уж здесь сорвать с нее одежду и наслаждаться, получать удовольствие.
– Дьявол! Дьявол! Почему сейчас не вечер? Почему сейчас так светло?
Если бы были сумерки, если бы была ночь и ты была одна, я бы вышел из подъезда, заманил бы тебя к себе, и тогда… О-о-о, что было бы тогда… – Синеглазов ударил кулаком по подоконнику, – тогда бы я был счастлив, тогда я стал бы самым счастливым мужчиной.
А девочки словно что-то почувствовали: они засуетились, похватали свои ранцы и гуськом, одна за другой, быстро побежали из двора.
Осталась пустая скамейка и начерченные на шершавом асфальте «классики».
Из подъезда, в котором жил Синеглазой, вышла старуха. Она была без собаки, держала в руках сумку.
«Старая клюшка, наверное, направляется в магазин купить костей для своей псины».
Действительно, Григорий Синеглазов не ошибся, старуха пошла в магазин, а ее собачка осталась дома.
Синеглазое чувствовал, что возбуждение не проходит.
«Может быть, отправиться куда-нибудь, снять проститутку, желательно малолетку и привести к себе? Нет, это опасно. К черту опасно… Лучше об этом не думать, надо делать то, что хочется».