– Так вот, если ты знаешь, что двое мужчин могут пописать в один унитаз вместе, то какого черта ты здесь стоишь? – Лысый говорил, не вынимая сигарету изо рта, фильтр прилип к его нижней губе.
Теперь уже и Пепс, и Штык оказались вместе в тесной кабинке туалета.
А Лысый, явно потеряв всякий интерес к происходящему, негромко насвистывая, принялся разглядывать укрепленный на стенке стоп-кран, запломбированный пластмассовой пломбой. Пока Пепс и Штык толкались, он достал из кармана перочинный нож, аккуратно срезал пломбу и раскрутил проволоку, пропущенную в два ушка. Бесполезная теперь пломба исчезла в темноте за приспущенным окном. Затем главарь шайки направился в купе.
Когда все четверо вновь оказались в сборе, он скомандовал:
– Спать! – и погасил свет, ничуть не интересуясь тем, готовы ли к этому остальные.
Но никто не стал ему прекословить. На ощупь они нашли матрасы, белье.
Через пару минут странные пассажиры заняли свои полки. Лысый и Дружок лежали на нижних, Пепс и Штык – на верхних. Прошло еще минут пять, и послышался мерный храп Штыка. Лысый поморщился и еле сдержал в себе желание ударить ногой в верхнюю полку. Все уже спали, и только Лысый лежал, глядя немигающими глазами в тускло мерцающее на раздвижной двери зеркало. Наталья проснулась первой, во всяком случае, так ей показалось. Глеб Сиверов лежал на боку. На его щеке четко проступал след от костяной пуговицы. Наталья улыбнулась, заметив эту деталь. Она несколько раз щелкнула пальцами, проверяя, спит ли Глеб. Тот даже не пошевелился. Тогда девушка, уже ничего не боясь, отбросила одеяло и, стараясь не шуметь, спустила на пол ноги. Она быстро надела джинсы, встала перед зеркалом и принялась причесываться. А затем, смочив ватку косметическим молочком, стала вытирать следы туши возле глаз. Окончив с этой процедурой, она потянулась, словно кошка, и выскочила в коридор.
Лишь только дверь затворилась, Глеб тут же сел на койке и потянулся к часам, лежавшим на пластике стола. Было одиннадцать утра. Он не спал уже около часа.
Сиверов успел привести себя в порядок как раз к приходу Натальи.
Та немного удивленно посмотрела на его аккуратно застеленную постель, но ничего не сказала, кроме «Доброе утро!».
– Доброе утро, – сухо ответил Глеб, выходя в коридор с полотенцем, перекинутым через плечо, держа в руках два тюбика – один с зубной пастой, другой с кремом для бритья, – зубную щетку, помазок и бритву.
Он тщательно умылся, а затем, недовольно морщась, принялся наносить на щеки холодный пенистый крем. А вот когда настала очередь бритвы, пришлось повозиться. Поезд нещадно раскачивало. И каждый раз, поднося бритву к лицу, Глеб рисковал порезаться. Вообще-то бритье лезвием всегда давалось ему с трудом, и обычно несколько капелек крови выступало, когда он смывал пену на подбородке и на кадыке. А теперь он умудрился сделать целых четыре пореза и стоял напротив зеркала, раздумывая, стоит ли промывать ранки неприятно пахнущей водой из-под крана.
В конце концов Глеб ограничился тем, что промокнул кровь полотенцем. Когда он со своими туалетными принадлежностями вернулся в купе, Наталья заметила:
– Наверное, у вас, Глеб Петрович, очень скверный характер.
– С чего ты взяла?
– Ну, это я так, чтобы отыграться. Вчера вы демонстрировали мне свои дедуктивные способности, а сегодня я продемонстрирую вам свои. Разве можно иметь нормальный характер, если вы способны довести зубную щетку до такого состояния?
Глеб взял в руки зубную щетку, держа ее за изящно выгнутую серую пластиковую ручку.
– А что здесь особенного?
– Вы только посмотрите на ее щетину Это же надо с таким остервенением чистить зубы, чтобы потом она торчала в разные стороны, словно волосы на голове пьяницы после недельного запоя!
– У тебя больная фантазия, Наташа, – заметил Глеб, пряча щетку в футляр.
– А еще вы очень нервничаете – целых четыре пореза.
– Не люблю, когда люди начинают рассуждать о том, в чем ни черта не понимают, – обозлился Глеб, – и уж совсем неприлично, если женщина берется рассуждать о бритье. Может быть, в первом случае ты и права, но вот о порезах оставь судить мне одному.
Глеб вытряс на ладонь остатки одеколона из фигурного флакона и слегка поморщился. Щеки словно обожгло огнем.
– Не хотите беседовать, и не надо. Я думала, вам интересно, – Наталья немного обиженно поджала губы и принялась убирать постель.
– У тебя тоже характер не подарок, – засмеялся Глеб. – Судя по тому, как ты комкаешь простыню, тебя, как минимум, можно назвать неряхой.
– Многим мужчинам нравятся неряхи, – не оборачиваясь, отвечала Наталья.
– Но только не танцорам, – напомнил ей о вчерашнем разговоре Глеб Сиверов.
Девушка оставила это замечание без последствий, но с одеялом управилась на этот раз очень старательно. Она расстелила его, разгладила все складки и только после этого уселась на койку с ногами. На столике стояли четыре стакана и недопитая бутылка коньяка.
– Может, это и не мое дело, – сказала Наталья, – но я страшно любопытная.
Можно спросить?
– Спрашивай, – не ожидая подвоха, ответил Глеб.
– Судя по всему, вы человек богатый.
– Допустим.
– А вот путешествуете поездом, а не самолетом.
– Я боюсь высоты, – улыбнувшись, ответил Глеб.
– А по-моему, вы боитесь чего-то другого.
– Нет-нет, только пустоты.
– Высоты, – поправила его Наталья.
– И пустоты тоже.
Чтобы перевести разговор на другие рельсы, Сиверов предложил:
– Завтракать ты собираешься? И тут Наталья обрадовалась.
– Вот и отлично. Я-то совсем и забыла, что у меня остались деньги, сэкономленные вами. Хотите, я угощу вас шикарным завтраком? Кажется, здесь есть вагон-ресторан.
– Идея неплохая, – оживился Глеб. – Только предоставь мне заплатить за тебя.
– Почему? – расстроилась Наталья.
– Иначе я не смогу поверить в то, что я богатый человек. Девушка принялась обуваться. Кожаный ремешок никак не хотел вдеваться в маленькую медную пряжку.
– Пошли, – наконец-то сказала она, справившись с застежкой. Но уже оказавшись в коридоре, спохватилась:
– Ой, а кто будет сторожить наше купе? Его же не запрешь? – ее взгляд сделался грустным.
– Кому-то из нас придется ждать, пока позавтракает другой.
Глеб, улыбнувшись, извлек из кармана куртки связку ключей и отыскал трубочку с треугольным сечением. Она легко вошла в отверстие замка. Купе оказалось запертым. Глеб подергал ручку, скорее для того, чтобы продемонстрировать Наталье, чем для того, чтобы проверить, сработал ли замок.